Россия. История успеха. После потопа

закулисе, в голову заманивать Францию в капкан наполеоновской авантюры? Нет конечно. Франция сама захотела, чтобы казаки Платова вошли в Париж. То же самое США: без всяких жидомасонов и тамплиеров (те были заняты пакостями в нашем Отечестве) устроили у себя сперва Гражданскую войну, а 60 лет спустя – Великую депрессию с миллионами бездомных. О Германии и говорить нечего – она хоть и потеряла в XX в. треть своей территории (в 1914 г. занимала 541 тыс. км², ныне 357 тыс. км²), но потеряла помимо чьих-то заговоров и злобных козней, это же не Россия, чтобы под нее кто-то копал. В результате Первой мировой войны рухнули четыре империи, но заговор, заметьте, был только против Российской. У нас многие обиделись бы, будь оно иначе.

Иной раз может показаться, что против страны NN тоже действуют могучие тайные силы, но это обман зрения. Лет 40 назад, измученная тропической формой марксизма, Индонезия лежала без дыхания. Страна была объявлена банкротом, газета «Правда» рыдала в голос: «Индонезия распродается за долги. Каучук, марганец, нефть, олово, бокситы – все идет с молотка». Так бы и распродали, но, вспомнив, что банкрот все-таки не Россия, а какая-то там Индонезия, выдали ей, Индонезии, новый кредит. Ныне она экспортер электроники и автомобилей, наступает на пятки «тиграм Юго-Восточной Азии».

Цель многовекового западного заговора – овладеть природными ресурсами России. Для этого подстраивается китайское проникновение в Сибирь и на Дальний Восток. Правда, потом заговорщикам придется отнимать эти земли уже у китайцев, но это пустяки, ясен пень. У китайцев только ленивый не отнимет.

Страх перед заговорами и пораженческие настроения постоянно транслируются в массы, где их переживают, в отличие от столичной постмодернистской тусовки, достаточно тяжело. Но разве кто-то попытался за последние 18 лет внушить этим массам чувство исторической правоты, воспитать в них ощущение победителей? Тебя еще, пожалуй, переспросят: победителей чего?

Всего два десятилетия назад казалось, что вернуть отнятое в 1917 г. нет никакой надежды, однако России это удалось. Она сумела отвоевать свободу слова, свободу печати, свободу передвижения, свободу предпринимательства и конкуренции, многопартийную систему, рыночную экономику, свободу творчества, академическую свободу, свободу вероисповедания, открытое общество. Россия победила советскую разновидность тоталитаризма – и как-будто забыла об этом. Если эту огромную победу не сделать основой нашего мировосприятия, есть риск, что мы начнем утрачивать отвоеванное. Многие считают, что уже начали.

Свой тоталитаризм Россия победила сама – в отличие от Германии, Италии, Японии, где тоталитарные режимы были сокрушены внешними силами. Разве это не свидетельствует о ее непобедимом здоровье? Особенно если вспомнить, что это сделала страна, исторически незадолго до этого сокрушившая фашистскую Германию.

Кстати, хороший вопрос: почему Испании, Португалии, Греции и России удалось свергнуть тоталитарные режимы в своих странах собственными, внутренними силами (при этом мы хорошо понимаем, насколько тяжелее была российская победа и насколько важнее для всего мира, ничуть не принижая остальные из названных стран), а чтобы выкорчевать тоталитаризм в Германии, Италии и Японии – понадобились иностранные штыки?

Победа России над своим внутренним тоталитаризмом – событие не менее судьбоносное, чем ее другая величайшая победа, над тоталитаризмом внешним, над гитлеровской Германией. Дважды на протяжении одной человеческой жизни, даже не жизни долгожителя, Россия совершила почти немыслимое и оба раза смогла самостоятельно восстановить разрушенные тяжкими испытаниями основы жизни страны. Это смогли только мы – и никто больше на свете! А значит, мы можем все. МЫ МОЖЕМ ВСЕ. Это надо понять сердцем, на это надо настраивать нацию. Эти слова заслуживают стать нашим национальным девизом.

Но кто напоминает об этом народу? Когда видный деятель правящей партии требует восстановить памятник Дзержинскому, он тем самым отрицает революцию 1989–1993 гг., чьим звездным часом было низвержение этого памятника – событие не менее символичное для России 1991 г., чем взятие Бастилии для Франции 1789-го[57]. Другой видный член этой партии не видит нужды в праздновании Дня России – нашего главного, наряду с Днем Победы, государственного праздника.

Всякая революция должна быть своим главным истолкователем, а мы все стесняемся с истолкованием. Застенчивость победителей позволила проигравшим, по сути, монополизировать интерпретацию всего происшедшего. Их трактовки, не встречая отпора, стали привычными, что есть уже почти согласие. Человеку присуще свыкаться с самыми идиотскими оборотами речи: «остров Свободы», «лицо кавказской национальности», «две большие разницы». Точно так же примелькались уже упомянутое «поражение России», «беловежское предательство», «расстрел парламента» или вопросы типа: «А что, собственно, мы празднуем 12 июня?», сравнения с советским временем как с утерянным раем, демонизация 90-х и прочее в том же духе. Негласное принятие трактовок политических оппонентов прямо поощряет процесс ползучей делигитимизации новой России и ее общественно-политического строя.

Мы постоянно видим, особенно на среднем административном уровне, как люди, являющиеся частью этого строя, лично состоявшиеся в рамках Конституции 1993 г., по сути утверждают, что этот строй возник в результате «поражения», «предательства» и «расстрела». То есть, как минимум, признают его не вполне законным! Этот процесс опасен сам по себе, но особенно опасным он может стать в ситуации неожиданных потрясений. Его необходимо решительно остановить.

Победители все не решаются сказать ясно и громко: на рубеже 90-х произошло чудо преображения России. Наша родина освободилась из плена жестко умозрительной утопии, придуманной в Западной Европе двумя кабинетными начетчиками и русофобами Марксом и Энгельсом. Слом коммунизма не был ни причудой Горбачева, ни диссидентской революцией, ни, смешно говорить, результатом заговора ЦРУ. Коммунистический проект рухнул, не мог рано или поздно не рухнуть, из-за (повторю еще раз) «сопротивления материала», превратившего все затеи большевистских вождей в пародию и карикатуру на первоначальный замысел.

Глава вторая Ощутить историческую правоту

1. Где наступательная идеология?

Буду признателен, если услышу объяснение такой загадки. За последние годы с разных высоких трибун нечасто, но звучали полностью адекватные оценки демократических перемен, преобразивших нашу страну. Как ни поразительно, они не были подхвачены якобы «управляемой» российской прессой, предположительно ловящей каждое слово начальства. Видимо, когда речь идет любимом поражении, эта пресса не может поступиться принципами. Намеки властей всякий раз оказывались настолько непривычны для журналистского сословия, что их и не подумали подхватить. Приведу несколько цитат.

«Россия за последние 15 лет совершила чудо. Еще два десятилетия назад казалось, что вырваться из тоталитарной западни невозможно в принципе. Россия вырвалась…» (Борис Грызлов. Политический доклад на V съезде «Единой России» 27 ноября 2004 г.).

Судьбоносным видит тот же период и Владимир Путин. На траурном приеме в связи со смертью Бориса Ельцина он напомнил, что в годы правления первого российского президента удалось «побудить к поистине историческим переменам Отечество и преобразить тем самым мир». Проигравшим не дано преобразить мир, это удел победителей.

Процитирую вице-спикера Государственной думы Олега Морозова: «Сейчас в российской политике два лагеря: один – это партия исторического успеха, другой – исторического поражения». То есть «Единая Россия» устами одного из своих идеологов отметает идею поражения.