отделенный от нее проливом Лаперуза – альтернативный пролив, между Японией и Кореей, неодолимо широк.
До Сахалина тоже не близко, 43 км, но для японцев это приемлемо. Они уже проложили тоннель в 55 км от Хонсю до Хоккайдо (пущен в 1988 году). А уж тоннель с Сахалина на материк – тот, что собирался строить Аксененко, – на этом фоне смотрится пустяком: «всего» 8 км. Московский трест Трансстрой заново разработал проект этого тоннеля.
Краткая вспышка интереса к этой теме несколько лет назад породила несколько нелепых цифр. Писали, скажем, о магистрали Япония – Западная Европа длиной «свыше 20 тыс. км». На самом деле, от пролива Лаперуза до белорусской границы, с учетом достройки 390 км пути к Татарскому проливу, 8 км тоннеля и двух недостающих отрезков 110 и 65 км на Сахалине, в сумме получится 9979 км через БАМ или 10 647 км через Транссиб. Ну а от российско-белорусской границы до сердца Европы рукой подать – до Гамбурга 1500 км, до Парижа 2300, до Милана – 2400. То есть расстояние от Европы до японского берега не «свыше 20 тыс. км», а 12–13 тысяч.
Японский транзит, до 7000 контейнеров в сутки (так утверждает ряд источников), загрузил бы и БАМ, и Транссиб, принося России отличные деньги. За грузопотоками потянутся инвестиции – слишком уж много по пути сокровищ. Даже вечно нуждающееся МПС тянуло при Аксененко линии к стратегически важным Удоканскому медному, Чинейскому желе-зотитановому, Эльгинскому угольному месторождениям. Кстати, именно здесь Аксененко прищемил чью-то монополию, ему пришлось покинуть свой пост, на него было заведено уголовное дело. До суда дело не дошло: бывший министр умер от лейкоза.
Сегодня на пути транзитных проектов тяжелым бревном лежит курильский вопрос. Японским политикам приходится делать вид, что Японии и так хорошо. И поэтому сколько-нибудь крупные дела с Россией она будет иметь лишь после закрытия проблемы «Северных территорий». Но делать вид им слишком долго нельзя, часы тикают.
В курильский вопрос у нас редко углубляются до его истоков. В Японии же они ясны всем, но вслух о них не говорят. А когда кто-то проговорится, посвященных охватывает ужас.
Весной 2002 года в Японии были наказаны по службе 30 высоких чинов, в основном из МИДа, якобы за «близость» к депутату парламента Мунэо Судзуки. А все потому, что Судзуки заявил на совещании по внешней политике (не публично, не на ТВ, не в газете!), что Южные Курилы Японии не нужны, вопрос порожден национальным самолюбием.
Реакцию на слова Судзуки не понять, не уяснив, что Япония до сих пор (и в куда большей степени, чем Германия) – страна с перебитым хребтом и раздавленной психикой. Минуло 64 года, но унижение капитуляции не прошло, хотя гордость не позволяет в этом признаться. Не забыты атомные бомбы, не забыта оккупация. Чужой генерал писал для японцев конституцию, неотесанные варвары навязали свой образ жизни древней и утонченной стране. Японцы не подают вида, что это их заботит, но почти любой просвещенный японец, кроме совсем молодых, носит в себе травматический невроз.
Уврачевать японскую душу может лишь одно. После того как Москва не подписала Сан-Францисский договор 1951 года, в Японии решили, что создана зацепка, позволяющая оспорить территориальные трофеи СССР. Надежды резко выросли, когда Хрущев, не видевший пользы от каких-то там скал, в 1956 году выказал готовность отдать два малых острова ради мирного договора – тогда казалось, что договор страшно нужен. Махнуть рукой на раз возникший шанс японцам психологически невыносимо. Это стало бы концом надежды, что их поражение было все же не тотальным.
И что же, так будет всегда? Нет. Смена поколений делает свое дело. Внуки (в отличие от детей) тех, кто помнит 1945-й, воспринимают войну как седую древность. Политики – и вовсе не среднестатистические люди. Кое-кто среди них, даже из старшего поколения, видят вещи трезво. Но одно дело видеть, другое – признать вслух. Внешнее единодушие японского общества в вопросе об островах пока надежно препятствует российско-японскому взаимодополнению.
Мир не стоит на месте. Несмотря на все кризисы, цены на сырье в мире будут расти, что обусловлено идущим в гору спросом со стороны Индии, Китая, стран АТР и даже развивающегося мира. По образцу ОПЕК возникают картели производителей других сырьевых товаров. На встрече ВТО в Канкуне сырьевые страны объединялись во временные альянсы, лоббируя выгодные условия торговли и снижение импортных тарифов на рынках развитых стран. Данная тема хорошо освещена в статье лондонского эксперта Александра Кокшарова «Сырьевая эпоха» (http://archive.expert.ru/ expert/03/03-37-92/data/commod.htm). Цитирую:
Добавлю к этому, что, хотя «сырьевая подпитка» позволила Австралии лет за 25 развить вполне современную обрабатывающую промышленность, доля минерального сырья и металлов в структуре австралийского экспорта не только не упала по сравнению с началом 60-х, она выросла! При этом Австралия утратила для Японии роль почти монопольного поставщика: сырье японцам стали продавать и другие страны, Австралия же расширила географию экспорта – так, ее глинозем и уголь доходят ныне даже до наших дальневосточных портов. Вроде бы все в порядке вещей, но Япония почему-то встревожена. Драчка по поводу того, куда России следует проложить нефтепровод – к Японскому морю или в Китай, – хорошо отразила эту тревогу.
Здесь и зарыта собака. Полуторамиллиардный Китай переживает период металлоемкого и материалоемкого развития. Китаю нужен почти весь набор сырья, какой может предложить Россия. Практически тот же набор нужен Евросоюзу, который тайком посматривает на Сибирь как на новый фронтир Европы. А тут и США затеяли разговоры о желательности поставок углеводородов с российского Дальнего Востока на американский Дальний Запад. Япония смущена. Нет, она не останется без сырья, его на свете предлагается достаточно, но оно может стоить ей неприемлемо дорого.
Япония – самая дорогая страна в мире, и резервов снижения себестоимости экспортной продукции у нее все меньше. Быстрый транзитный путь через Сибирь ведет не только в Европу, он ведет к вожделенным месторождениям вдоль Транссиба и БАМа. Да вот беда – надо изображать незаинтересованность.
Налицо три фактора: Япония в масштабах мира продолжает относительно слабеть; Россия (отдельные активисты не в счет) не видит причин передавать острова Японии; возможность японской «тоннельной инициативы» скована психологическим фактором. В Японии есть осторожные лоббистские группы, которые приватно убеждают руководство страны не связывать себя политически в экономическом вопросе. В связи с деликатностью темы они прикрыты вывесками организаций типа «За связь Японии с азиатским материком» и «За вовлечение Сибири в международный грузовой транзит».
За вовлечение Сибири? Почему нет? Они сделают вид, что пекутся о наших интересах, а мы – что поверили в их альтруизм. И будем вместе подстегивать японскую «тоннельную инициативу». Ведь таковую должен проявить более заинтересованный, не так ли? Или же следует пощадить японские чувства, дать японцам возможность согласиться, «так и быть», на небезынтересное предложение? Это вопрос дипломатии. Сахалинским тоннелям можно придать статус международного транспортного проекта – поддержать такое начинание Японии будет психологически легче. Сейчас, когда в мире много неприкаянных денег, есть надежда привлечь их в глобальный проект под государственные гарантии.
Что же до мирного договора, проживем и без него. Декларация 12 декабря 1956 года, прекратившая
