Ученый-исследователь Август Пави считал, что с манксами имеют родство аннамитские кошки. Последние очень грациозны, небольшого размера, у них желтые глаза и от природы короткий хвост. Их ввезли в Бирму во время оккупации и, может быть, привезли в Восточную Индию из Британии английские торговые экспедиции в XVIII веке. Сиамские и малайские кошки также могут быть предками манксов.
Кошки Малайского архипелага отличаются особыми загнутыми, шишкообразными, булавовидными и по-иному деформированными хвостами. Причина этой деформации неизвестна, но она сохраняется уже довольно длительный период времени, впервые о ней упомянул еще в 1783 году Вильям Марсден, покойный секретарь президента и совета Суматры, который в своей «Истории Суматры» писал: «Все их хвосты несовершенны и загнуты на конце».
В народной легенде говорится, что некая принцесса купалась в озере в пределах дворца, повесив свое кольцо на хвост, тогда еще прямой, своей любимой кошке. Увы, кошка махнула хвостом, и кольцо соскользнуло в воду. В следующий раз принцесса завязала кошачий хвост в узел, и кольцо осталось на месте, и с тех пор кошки в этих местах имеют загнутые хвосты.
Очень трудно для путешественника отличить естественные и искусственно загнутые хвосты. Мистер Фрейзер сообщает нам, что все кошки на архипелаге Бисмарка к северу от Новой Гвинеи ходят с короткими хвостами. Но за этот хвостовой недостаток отвечает не природа. Местное население считает кошек деликатесом, и не слишком щепетильные из них иногда соблазняются и ловят кошку своих соседей, когда нуждаются в еде. Это искушение уменьшают, укорачивая хвост кошки и пряча его. Если после этой операции кошку крадут и съедают, владелец может отомстить за преступление, поджигая оставшийся кусочек и приговаривая соответствующее заклинание. Таким образом можно вызвать у злоумышленника болезнь, поэтому никто не отваживается ловить кошек с коротким хвостом.
Когда-то много лет назад, останавливаясь в Ньюлин, в Корнуолле, я заметил большое количество кошек с короткими хвостами и решил, что они произошли от манксов. Но один из местных жителей заверил меня, что им купировали хвосты их хозяева. Он приписал это жестокости местных корнуэльских крестьян, к которым испытывал большую неприязнь. Но вероятнее всего, причина заключается в местном суеверии. Хотя по собственному опыту я знал, что корну ольцы очень добрые люди, в то время я не мог установить подлинную причину этой распространенной практики.
Из древней уэльской легенды, приведенной далее, стало ясно, что кошки с острова Мэн были известны в Корнуолле с давних времен. Они были, несомненно, священными животными, так как, по преданию, являлись потомками богини или, по меньшей мере, образовались в результате ее культа. По мнению Дэвиса, «примерно за восемьсот лет до Рождества Христова древние британцы поклонялись неизвестному богу под финикийским именем Hwch («Свинья»), и большое количество названий в округе связано со словами Hwch и Moch («Поросенок»), как в названиях: Llwyn yr Hwch, Dinas Moch, Cae'r Moch и т. д., которые позволяют сделать разумный вывод, что вышеупомянутые географические названия были связаны с религией, господствовавшей в этом районе».
Легенда рассказывает нам, что Доллваран Доллбен, живший в долине Доллвир в Корнуолле, владел свиньей по имени Хенвен, и за ней ухаживал Колл из Коллфреви. «Свинья должна была опороситься, и, как было предсказано, Британские острова будут сожраны ее потомством. Артур собрал силы со всей страны и пошел уничтожить ее. Свинья тем временем, готовая вот-вот опороситься, дошла до мыса Пенведиг, или до конца земли в Корнуолле, где бросилась в море и поплыла. Она снова выбралась на берега в Абер-Тагоди, в Гуэнте. Колл держался за ее щетину и следовал за ней и в море, и на суше. В Витфилде, в Гуэнте, она произвела на свет три зерна пшеницы и три пчелы, с тех пор Гуэнт стал славиться своей пшеницей и медом. Из Гуэнта она отправилась в Дивед, где родила зерно ячменя и поросенка, и с тех пор ячмень и свиньи из Диведа вошли в поговорку. После этого она ушла в Арвон и в Ллейне принесла зерно ржи, и с того времени лучшая рожь выращивалась в Ллейне и Эйфиониде. Проследовав оттуда к утесу Сайфертч в Сноудоне, она родила волчонка и орленка — из них выросли волк Менвед и орел Бринах, ставшие впоследствии такими знаменитыми. Отсюда свинья пошла к черному камню в Арвоне, под которым она родила котенка, которого Колл бросил в Менай. Сыновья Палуга в Моне подобрали его и выкормили, на свою беду. Котенок вырос в знаменитого палугского кота, одного из трех главных хулиганов в Моне».
Колл из Коллфреви считался племянником и учеником Руддлвма Гавра, или костлявого рыжего великана, возможно, того финикийского купца, чья религиозная система и послужила основой той аллегории, которая воплотилась в свинье. Девис, у которого мы и взяли вышеприведенную цитату, некоторое время изучал поклонение свинье, если наши читатели вдруг захотят узнать об этом больше.
Древнее происхождение манксов подтверждается легендой, где говорится, что они были самыми последними животными, вошедшими на ковчег, и что их опоздание вызвало гнев Ноя, который в нетерпении захлопнул за ними дверь, прищемив им хвосты. Следующие стихи Джейн Кросби забавно описывают этот случай:
Другое стихотворение о Ное звучит так:
Мисс Мона Дуглас, выступая на юбилейном конгрессе «Фольклорного общества» в Лондоне в 1928 году, говорила о животных в фольклорном наследии острова Мэн и о том, что, по существующему местному поверью, у кошек острова есть свой король. «Этот король живет жизнью обычной домашней кошки днем, но по ночам он приступает к своим королевским обязанностям и путешествует по своим маршрутам в яростном настроении. Горе тому хозяину, у которого он живет, если он проявил недобрые чувства к своему царственному гостю, так как король Манксос ужасно отомстит ему». Мисс Дуглас добавила: «Считается, что кошки находятся в тесных отношениях с феями и со всеми другими жителями невидимого мира… Если кошка выходит погулять, когда семья ложится спать, снова впускают ее в дом ночью феи.
Заключение
Мы проследили за кошкой, одолевшей бесконечную чреду препятствий, встречавшихся ей на протяжении всего ее славного и ужасного прошлого. Какое бремя несли ее маленькие красивые плечи в религиозной эволюции человечества! Трудно понять ее поразительную судьбу, если мы взглянем на дружелюбную знакомую фигурку домашней кошки сегодня. Мог ли поэт в самых своих диких мечтах попытаться раскрыть замыслы Судьбы и оправдать подлинные факты ее связи с человеком? Думаем, что нет. Рок, сделавший ее символом жизни и смерти, дня и ночи, Солнца и Луны, Бога и черта, сегодня скрыто играет вокруг нее как ребенок, почти стыдясь своей связи с ней, все равно тянется к ней, как к
