– Вы хуже!
– Неужели? – опешил я.
– Да. Он боится вас!
– Муж?
– Ну! Как ваша передача по телевизору, так он грит: «Ну, блин, не хотел бы я туда попасть». В программу вашу, в общем.
Демин выразительно посмотрел на меня – мол, разобрался с этой красавицей? Гнать ее взашей, и все дела. Но мне ее гнать не хотелось. Что-то в ней было. Вот если бы и муженек ее был такой же непосредственный, как она…
– А вас как зовут?
– Анна Николаевна.
– Где работаете, Анна Николаевна?
– На стройке. Штукатуром. «Каждой семье – отдельную квартиру». Слыхали такое?
– А как же.
– Вот. Стараемся. Мне наш мэр лично руку жал. Вот эту.
Подняла руку, показала. Ей бы быть героиней нашего очередного сюжета – уж для такой женщины я бы сценарий придумал что надо.
– А супруг ваш по какой части?
– По женской.
– В смысле?
– В прямом. У них женская бригада. Восемь баб. А он у них бригадиром.
– А занимаются-то чем?
– Блудом! – прорвало несчастную. – Он же как козел в огороде! Это не мужик, а котяра на колбасной фабрике!
– Но не все же время вот так – блудом-то, – осторожно предположил я. – В свободное от – гм! – блуда время что-то они все-таки делают.
– Шпалы кладут, – произнес молчавший до сих пор Демин. – В трамвайном депо ее муж работает.
– В депо! – с готовностью подтвердила Анна Николаевна. – В депо работает аспид проклятый!
– От нас-то вы чего хотите? – снова вернулся я к интересующему меня вопросу.
– Проучить! – прижала руки к груди женщина и преданно заглянула мне в глаза. – Чтоб знал! Чтоб не выкобенивался! Чтоб никакой второй жены!
– Мы не партком! – встопорщил усы Демин. – Не по адресу пришли, гражданочка!
К нам в офис не так-то просто было попасть. Чтобы миновать неприступную охрану, надо было иметь выписанный загодя пропуск. Выписать мог только кто-то из наших. Наверное, сам Демин пропуск и заказал. И теперь злился на самого себя и на всех вокруг за то, что так попал впросак. Женщина позвонила ему снизу, от охраны, что-то наплела, он не разобрался сразу, и вот тебе теперь, пожалуйста. Лично я большой трагедии не видел.
– Любите мужа? – спросил я у женщины.
Анна Николаевна зарделась, потупила очи и сказала, страшно стесняясь:
– Что ж, мужчина он справный. Росточку, правда, невеликого, но в мужчине-то главное не рост.
– А что? – насторожился Демин.
– А то сами не знаете!
– Нет, вы все-таки скажите! – проявил охотничий азарт Илья.
– Душа! – вконец засмущалась Анна Николаевна. – Чтобы, значит, он веселый был. Ну, добрый, понятное дело. Чтоб с лаской к жене.
– Он к вам без ласки, – сказал я понимающе.
– Отчего же? Очень даже с лаской. Только душа у него большая, и он с лаской не к одной ко мне только, а и вообще, вокруг.
– Кобель! – дала оценку Светлана.
– Кому кобель, а мне муж, – поджала губы женщина.
Все было ясно. Надо спасать семью.
– Сделаем! – пообещал я. – Только вы пока мужу – совсем ничего. Ни словечка!
– А как же! – всполошилась женщина. – Полная тайна! Я понимаю! У меня шесть классов, но я сметливая!
– А у мужа вашего сколько классов? – спросил я с надеждой.
– Он пообразованней меня будет! – с гордостью за суженого ответила Анна Николаевна. – Десять лет в школе проучился.
– Значит, среднее образование? – утерял я надежду.
– Не-е, восемь классов у него. Он в седьмом и восьмом классе по два года учился.
Уф-ф! Можно сказать, подфартило нам. С этим экземпляром мы сюжет отснимем что надо.
В больничном коридоре я столкнулся с вихрастым парнем, лицо которого было мне знакомо. Я видел его в прокуратуре, он работал у Мартынова, и мы с ним даже как-то раз общались. Я бы и внимания на него не обратил, если бы не бросающееся в глаза несоответствие. Парень носил свободного покроя рубашку в крупную клетку, вытертые до белизны и очень древние на вид джинсы и мокасины с бахромой. Прибавьте сюда еще его пшеничные непослушные вихры и получите образ беззаботного фермера с Оклахомщины. Но в руке это чудо в джинсах держало крайне дорогую папку рыжей кожи. Когда по телевизору показывают заседание каких-нибудь очень влиятельных банкиров, именно такую папку вы и можете увидеть. И папка эта никак не гармонировала с внешним видом ее вихрастого владельца. Я обратил на это внимание, поднял глаза и наконец узнал его.
– Здравствуйте! – поздоровался он первым.
– У Ольги были? – спросил я вместо приветствия.
– Да.
И в больнице не оставляли ее без своего внимания.
– Что же вы ее в покое-то не оставите! – вырвалось у меня.
Он захлопал пшеничными ресницами.
– Так ведь следствие, – сказал, будто оправдываясь. – Проводим дознание по вновь открывшимся обстоятельствам. По факту гибели Бояркова.
– Ольга тут при чем? Ее и близко не было в тот вечер. В больнице находилась, с перерезанными венами.
– Жена все-таки. Могла быть в курсе. Или хотя бы догадывалась.
– О чем?
– О готовящемся преступлении. Он ведь охотился за вами.
– Кто? – изумился я.
– Боярков. Его видели в тот день возле вашего дома. Мы ваших соседей опросили, фотографию показывали. Признали его. Как раз со своим портфельчиком он начиная часов с шести вечера вас и подкарауливал. А в портфеле топор.
– Топор соседи тоже видели? – недоверчиво усмехнулся я.
– Он, вернувшись домой, топор достал непосредственно из портфеля. Вы ведь сами об этом дали показания.
– Ну, допустим.
– Значит, с топором вас караулил.
Мне несказанно повезло, оказывается. Если бы я не поехал на квартиру Боярковых, а вернулся домой, лично для меня все могло закончиться очень даже печально. Ослепленный ненавистью Антон подкрался бы сзади, да и рубанул топором по темечку.
– Не дождался он вас, – сказал мой собеседник. – Возвратился домой, а там вы.
Он посмотрел на меня так, как будто удивлялся тому обстоятельству, что я остался жив.
– Но Ольга-то при чем? – вновь озвучил я свое раздражение.
– Ни при чем, – легко согласился парень. – Но порядок такой.
У меня все время было впечатление, что он как бы оправдывается. Не привык еще к своей роли
