Гарики из Иерусалима. Книга странствий

Сквозь общие радость и смех,
под музыку, песни и танцы
дерьмо поднимается вверх
и туго смыкается в панцирь.

* * *

Секретари и председатели,
директора и заместители —
их как ни шли к ебене матери,
они и там руководители.

* * *

В той российской, нами прожитой неволе,
меж руин ее, развалин и обломков —
много крови, много грязи, много боли —
много смысла для забывчивых потомков.

* * *

Слепец бежит во мраке,
и дух его парит,
неся незрячим факел,
который не горит.

* * *

Нас рабство меняло за долгие годы —
мы гнулись, ломались, устали…
Свободны не те, кто дожил до свободы,
а те, кто свободными стали.

* * *

Послушные пословицам России,
живя под неусыпным их надзором,
мы сора из избы не выносили,
а тихо отравлялись этим сором.

* * *

Часы истории — рывками
и глазу смертному невнятно
идут, но, трогая руками,
мы стрелки двигаем обратно.

* * *

Стал русский дух из-за жестоких
режимов, нагло-самовластных, —
родильным домом дум высоких
и свалкой этих дум несчастных.

* * *

Я мало, в сущности, знаком
с душевным чувством, что свободен:
кто прожил век под колпаком,
тем купол неба чужероден.

* * *

От марша, от песни, от гимна —
всегда со стыдом и несмело
вдруг чувствуешь очень интимно,
что время всех нас поимело.

* * *

Я свободен от общества не был,
и в итоге прожитого века
нету места в душе моей, где бы
не ступала нога человека.

* * *