Гарики из Иерусалима. Книга странствий

Моя душа брезглива стала
и рушит жизни колею:
не пью теперь я с кем попало,
из-за чего почти не пью.

* * *

За лютой деловой людской рекой
с холодным наблюдаю восхищением;
у замыслов моих размах такой,
что глупо опошлять их воплощением.

* * *

На лень мою я не в обиде,
я не рожден иметь и властвовать,
меня Господь назначил видеть,
а не кишеть и соучаствовать.

* * *

В шумихе жизненного пира
чужой не знавшая руки,
моя участвовала лира
всем дирижерам вопреки.

* * *

В нашем доме выпивают и поют,
всем уставшим тут гульба и перекур,
денег тоже в доме — куры не клюют,
ибо в доме нашем денег нет на кур.

* * *

Душевным пенится вином
и служит жизненным оплотом
святой восторг своим умом,
от Бога данный идиотам.

* * *

Последнее время во всем неудача,
за что бы ни взялся — попытка пустая,
и льется урон, убедительно знача,
что скоро повалит удача густая.

* * *

Высокое, разумное, могучее
для пьянства я имею основание:
при каждом подвернувшемся мне случае
я праздную свое существование.

* * *

Хоть за собой слежу не строго,
но часто за руку ловлю:
меня во мне излишне много
и я себя в себе давлю.

* * *

Усталость, праздность, лень и вялость,
упадок сил и дух в упадке…
А бодряков — мешает жалость —
я пострелял бы из рогатки.

* * *

Я пока из общества не изгнан,
только ни во что с ним не играю,
ибо лужу чувствую по брызгам
и брезгливо капли отираю.

* * *