Гарики предпоследние. Штрихи к портрету

широкоплечая мораль
и мускулистая духовность.

*

Мне как-то понять повезло,
и в памяти ныне витает,
что деньги тем большее зло,
чем больше нам их не хватает.

*

На то, что вышел из тюрьмы,
на то, что пью не по годам, —
у Бога я беру взаймы,
и оба знаем, что отдам.

*

В ночи на жизнь мою покой
ложится облачным пластом,
он изумительно такой,
каков, быть может, в мире том.

*

Лижут вялые волны былого
зыбкий берег сегодняшних лет,
с хилой злобностью снова и снова
люто плещут в лицо и вослед.

*

Все пока со мной благополучно,
профилю не стыдно за анфас,
мне с самим собой бывает скучно,
только если спит один из нас.

*

А люблю я сильнее всего,
хоть забава моя не проста, —
пощипать мудреца за его
уязвимые спору места.

*

Ни тучки нет на небе чистом,
а мне видна она вполне,
поскольку светлым пессимистом
я воспитал себя во мне.

*

На днях печалясь, невзначай
нашел я смуты разрешение:
я матом выругал печаль,
и ощутилось облегчение.

*

На будущие беды мне плевать,
предвидеть неизбежное — обидно,
заранее беду переживать —
и глупо, и весьма недальновидно.

*

Насмешливость лелея и храня,
я в жизни стал ей пользоваться реже:
ирония — прекрасная броня,
но хуже проникает воздух свежий.

*

Тертые, бывалые, крученые,
много повидавшие на свете,