Гарики предпоследние. Штрихи к портрету

по справедливости сейчас:
мы в Бога верим еле-еле,
а Бог — совсем не верит в нас.

*

В судьбе
бывают мертвые сезоны —
застой и тишина, тоска и муть,
и рвемся мы тогда, как вор из зоны,
а нам давалось время отдохнуть.

*

Тоска, по сути, неуместна,
однако, скрыться не пытаясь,
она растет в душе, как тесто,
дрожжами радости питаясь.

*

Мне дней земных мила текучка,
а рай — совсем не интересен:
там целомудренниц толкучка
и не поют печальных песен.

*

В шарме внешнем нету нужности
одинокому ежу,
красоту моей наружности
я внутри себя держу.

*

Нет, я на время не в обиде,
что источилась жизни ось,
я даже рад, что все предвидел,
но горько мне, что все сбылось.

*

Мой дух неярок и негромок,
но прячет каплю смысла зрелого
самодостаточный обломок
несуществующего целого.

*

Напрасно мы то стонем бурно,
то глянем в небо и вздохнем.
Бог создал мир весьма халтурно
и со стыда забыл о нем.

*

С наслаждением спать я ложусь,
от уюта постели счастливый,
потому что во сне не стыжусь,
что такой уродился ленивый.

*

Тому, кто себя не щадит
и стоек в сей гибельной странности,
фортуной дается кредит
заметной душевной сохранности.

*

На нас, мечтательных и хилых,
не ловит кайфа Божий глаз,
а мы никак понять не в силах,
что Он в упор не видит нас.

*