тогда?
– Я не знаю, – Анри устало прикрыл глаза.
– Я зайду проведаю дочь, – Марта отложила графики и решительно поднялась, одергивая халат на невысокой ладной фигурке. – Надеюсь, к вечеру ты остынешь и вернешься в рабочее состояние. У меня есть пара вопросов, которые я хотела бы обсудить с тобой…
– А я что-то проголодался. Пойду поем, – Стоян выразительно и фальшиво погладил свой впалый живот. – Кто-нибудь пойдет со мной?
– Нет, я посижу здесь, – откликнулся Анри. – Остыну, по выражению Марты.
Вельда промолчала. Да, собственно, приглашение Стояна и не относилось к ней.
Стоян учтиво приоткрыл дверь и пропустил Марту вперед. Потом вышел сам. Вельда пошевелилась в кресле, чтобы привлечь к себе внимание.
– Анри, вас что-то беспокоит? Я чувствую, что что-то происходит, но что именно – не понимаю. Наверное, у меня не хватает ума… – Вельда давно заметила, что ссылки на ее интеллектуальную недостаточность как-то мобилизуют Анри, и сейчас пользовалась этим сознательно. Последовавшая реакция почти испугала ее.
– А-а! – вскричал Анри, вскакивая с кресла и роняя на пол злополучную книгу. – Так вы тоже чувствуете?!
– Ч-что ч-чувствую? – робко осведомилась Вельда.
– Может быть, у меня правда мания преследования, – торопливо заговорил Анри, не глядя на Вельду. – Во всяком случае, именно это предполагает Марта. Но я не знаю… по всем данным, психически я абсолютно здоров… Я чувствую…у меня иногда возникает такое ощущение, будто кто-то стоит за моей спиной, наблюдает за тем, что я делаю…
– И кто же это такой? – с любопытством спросила Вельда.
– Не знаю! – истерически выкрикнул Анри, и молодая женщина твердо решила про себя, что ее собеседник и вправду нездоров. Должно быть, сказалось переутомление последних недель. Но, чтобы не обижать Анри недоверием, спросила еще:
– Но у вас есть какие-то доказательства?
К ее удивлению, Анри ответил:
– Да так, всякие мелочи. Каждая из них не стоит внимания, но все вместе… Пропавшие данные, о которых я сейчас говорил, из их числа. Были еще переворошенные кем-то каталоги, переключенные программы на компьютере, какие-то нелепые, непонятно откуда взявшиеся ошибки в сводках, которые к тому же очень трудно заметить…
– Это все происходит только с вами?
– Да нет же! Сводки, программы, каталоги – это же все общее, делается всеми и используется всеми. Но никто не обращает внимания… Случайность!
– Но, Анри, может быть, это и есть случайность?
– Я провел статистический анализ. Ввел туда все достоверно известные мне факты. Анализ показал, что случайностью здесь и не пахнет.
– Вы говорили об этом с… с друзьями?
– Да. Мне никто не верит, – Анри горестно взмахнул рукой. – Вы мало общаетесь со станционным народом, Вельда, и потому не знаете… Моя повышенная чувствительность уже давно стала на станции притчей во языцах. Именно из-за нее меня и посылают во внешний мир общаться с людьми из городов, как когда-то послали на встречу с вами. Я улавливаю оттенки чувств, настроений, и, хотя не всегда понимаю их, могу подстроиться, войти в резонанс…
– А, так вот в чем дело! – воскликнула Вельда. Обычно добродушное лицо ее выражало сейчас какое-то сумрачное, тревожное возбуждение. Руки перебирали подол шерстяного сарафана. – Я давно чувствовала эту вашу особенность, Анри, но не могла обозначить ее… А что такое «притча во языцах»?
– Понимаете, Вельда, в древнехристианской мифологии…
– А Эсмеральда? – не дослушав, снова спросила Вельда. – Она тоже не верит вам?
– Эсмеральда? – удивился Анри. – Она психолог. Мне как-то не приходило в голову… А вы знакомы с ней?
– Так вот, значит, что, – по-прежнему не слушая, продолжала Вельда. – Вы, Анри, значит, что-то вроде приемника. И где-то внутри у вас ручка настройки и регулятор громкости. И неважно, испытываете вы сами какое-нибудь чувство или нет…
– Вельда! – Анри приподнялся в кресле, с тревогой взглянул на молодую женщину. – Что вы такое говорите?
– Почему у вас нет детей, Анри? Не отвечайте – я знаю: вы хотите спасти сразу всех, в вас нет места для ваших собственных чувств, вы слишком много знаете, и я всегда чувствовала, насколько я сама по себе неинтересна для вас… хотя и симпатична , как может быть симпатичен подопытный кролик. На скольких еще людей из городов вы «настраивались», Анри? С кем еще «входили в резонанс»?
– Вельда! – в отчаянии воскликнул Анри. Смуглое лицо его побелело. – Чем я заслужил?…
– Я знаю, кто преследует вас, Анри, я догадалась, кто стоит за вашей спиной… Это вы, вы сами, Анри, вы сами преследуете себя, ваша отторгнутая вами часть… Ваша хваленая чувствительность наделила ее всеми чертами преследователя…
– Вельда! Зачем вы говорите мне все это?!
Внезапно и очевидно фокус вельдиной тревоги переместился снаружи вовнутрь. Лицо молодой женщины перекосила быстро исчезнувшая гримаса.
– Вельда! Вам плохо?! – Анри буквально выпрыгнул из кресла и присел на корточки рядом с креслом Вельды, стараясь заглянуть ей в лицо.
– Нет, все нормально, – Вельда выглядела как человек, не до конца очнувшийся ото сна. – Вот здесь… как будто сжимает…
– Давно? – Анри прерывисто вздохнул, как будто ему не хватало воздуху.
– Я не помню… Кажется, утром тоже…
– Вельда, не волнуйтесь, ради Бога. У вас начались роды.
– Да? А откуда вы знаете? – тупо осведомилась Вельда.
– Вставайте, обопритесь на меня. Я отведу вас к нашим медикам. Все будет хорошо.
– Я хочу к маме.
– Вельда, милая… – голос Анри прервался, но он овладел собой и продолжал твердо и уверенно. – Ваша мама далеко, а рожать вам придется прямо сейчас. Для этого понадобится вся ваша сила. Вы обязательно справитесь, и наши врачи помогут вам. Идемте.
Вынырнув из омута липкого полубеспамятства, Вельда вновь увидела склонившееся над ней лицо немолодой женщины. Влажная, холодная тряпка отерла лоб, возле губ возник поильник с дразняще торчащей соломинкой.
– Хочешь пить? – губы на расплывающемся лице стягивались и растягивались, как у резиновой игрушки. Слова, казалось, приходили откуда-то из верхнего угла комнаты. Пить хотелось ужасно, но Вельда отчего-то отрицательно помотала головой.
– Что со мной?
– Уже скоро, девочка, уже скоро, – повторила склонившаяся над ней женщина, но в глазах ее Вельда разглядела растерянность.
Она смежила саднящие, словно посыпанные песком веки и снова погрузилась в себя. Где-то в глубине пряталась боль и еще что-то, требовательное, тянущее, мешающее. – «А-а, так я же рожаю,» – вспомнила Вельда. Догадка эта, на удивление, не вызвала почти никаких чувств. Вельда ощущала себя бревном, которое когда-то было деревом, но сейчас уже почти забыло об этом. Не было ни страха, ни любопытства, ни желания что-либо делать.
Тем временем в комнате появился кто-то еще и два голоса приглушенно заговорили между собой.
– Я не знаю… я не вижу никакой патологии, – взволнованно говорил уже знакомый Вельде голос пожилой женщины, должно быть, акушерки. – Этого не может быть, но мне кажется, она просто не хочет рожать… Родовая деятельность слабеет. Я боюсь, что ребенок задохнется в путях… Попробуй что-нибудь сделать. Марсель только что был здесь, смотрел ее, сказал, что ничего не понимает, что надо было резать,
