— Какая неожиданная встреча, Абдулло! Я не верю своим глазам. Ты ли это?!
После долгих приветствий и возгласов удивления я рассказал ему, как спасал его от смерти в Ширване.
— Идем ко мне, Гусо-джан. Я живу здесь совсем рядом,— Приглашал Абдулло.
— Нет, дорогой друг, у меня служба. Давай лучше договоримся, что ты придешь ко мне. Военный городок у Кухе-Санги знаешь? А там тебе любой человек укажет, где я живу.
— Что ж,— соглашается Абдулло-Тарчи,— я приду.— Но и ты загляни ко мне как-нибудь.
— Обязательно.
...В тот же вечер Абдулло-Тарчи пришел ко мне в гости. Сидим вчетвером: Абдулло, Рамо, Аббас и я.
— Из Ширвана меня кто-то привез в Мешхед,— начал рассказывать о своих прошлых приключениях Абдулло.— Но кто и как, хоть убей, не помню! Очнулся я в доме Ис-маила-ага — доброго, душевного человека. Родом он из Нахичевани, а живет в Мешхеде. Исмаил-ага рассказал потом, что в то время он был по делам в Ширване, в караван-сарае. Увидал меня и решил спасти. До конца дней своих я буду помнить его доброту. Всем на свете я обязан ему... А жена моя Яхши-красавица погибла в боях под Гиляном. Добровольно пошла в армию повстанцев и сразу в перестрелку попала. Всего четыре дня и воевала...
В глазах Абдулло-Тарчи блеснули слезы.
— Успокойся, Абдулло,— говорю я другу.— В жизни много горя случается.
— Не знаю,— вздыхает Абдулло,— почему на этом свете именно бедным приходится переносить так много лишений?.. Вот прошлой ночью какие-то злодеи убили Ба-шира.
— Башира?!— воскликнул Рамо.
— Да,— горестно склонив голову, говорит Абдулло.— Утопили в арыке на Бала-хиябане. В самом центре Мешхеда— разбой!..
Я сразу же вспомнил минувшую ночь. Так вот чей крик встревожил нас с Аскером! Услышав сейчас это известие, Рамо улыбнулся и сказал:
— Собаке — собачья смерть!
— Не говори так, Рамо,— в глазах Абдулло засверкали огоньки гнева.— Он был бедным человеком. И очень много невзгод перенес в жизни...
— Он был самым жадным богачом в Шахруде,— ответил Рамо,— и как пес преданно служил англичанам и хорасанскому губернатору.
Абдулло-Тарчи был крайне удивлен такой новостью.
— Да, дорогой Абдулло, это был английский шпион. И если бы не убили его, он погубил бы сотни, а может быть и тысячи честных людей, защитников народа.— И уже обращаясь ко мне, Рамо добавил:— Встретил я сегодня в го-годе паренька с усиками. Тебе привет он передал и сказал мимоходом: «Все хорошо...»
Теперь Абдулло-Тарчи был удивлен еще больше:
— Вы знаете Курбан-Нияза?
— Да, а ты с ним тоже знаком?
— Нет... Просто чуть-чуть знаю. Он иногда бывает у меня в чайхане.
— Послушай, Абдулло,— говорит Аббас,— тебе не надоело сидеть дни и ночи в этой душной обжорке?
— Надоело, но что делать?
— Поступай к нам в эскадрон,— загорелся Рамо.
— С большой бы радостью,— разводит руками Абдулло,— но не могу...
— Почему?
— В чайхане я нужнее...
И вдруг мы переглянулись. Минута прошла в молчании.
— Так нужно партии Адалят — прошептал горячо Абдулло.
Ну и молодчина же этот Абдулло-Тарчи! Все это время я думал, что он умер, но он не только жив, но такие дела творит...
БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ
- Господин ождан, вас срочно вызывает генерал! — Вольно! Вы свободны.
Солдат уходит. Спешу в конюшню и пытаюсь понять: зачем это на ночь глядя понадобился я Таги- хану. Дневные занятия третий эскадрон давным-давно закончил. Солдаты отдыхают, а многие получили увольнение — гуляют в городе.
Вывожу из конюшни красавца Икбала, вскакиваю в седло, вихрем проношусь по военному городку и, миновав южные ворота, устремляюсь к Баго-хуни, резиденции Таги-хана.
— Господин Гусейнкули-хан!— генерал принял меня в своем кабинете. — Я много слышал о вас хорошего..
— Благодарю вас, господин генерал.
— Я надеюсь, что вы сможете выполнить мое поручение.— Таги-хан подошел к двери и поплотнее прикрыл ее. Объяснять вам обстановку в стране и в нашем городе, надеюсь, нет необходимости. Ваш эскадрон — надежда и гордость хорасанской армии. Присаживайтесь...
В военном городке меня поджидают Рамо и Аббас.
— Что случилось?— подходит ко мне Рамо.
— Ничего. А почему вы до сих пор не спите?
— Ждем тебя,— вступает в разговор Аббас.— Говори...
У меня чудесное настроение. Хочется петь и веселиться. Под стать моему настроению и теплая, уже совсем летняя ночь: озорно мерцают звезды, где-то далеко слышна песня. Слов не разобрать, но мотив веселый, задорный. И плывет этот мотив над уснувшим Мешхедом, словно легкое, прозрачное облако в погожий день по чистой лазури неба...
— Так где ты был?— нетерпеливо спрашивает Аббас.
— У Таги-хана,— отвечаю я и невольно улыбаюсь.— Разве не слышали?
Моя улыбка раздражает их. Они не могут понять, чему я радуюсь.
— Что-нибудь приятное сказал тебе генерал?
— Нет, друзья,— я бросаю взгляд на распахнутые окна казармы, за которыми спят солдаты нашего эскадрона, и понижаю голос,— ничего особенного: говорили о скачках на будущей неделе. А улыбаюсь я вот почему... Сейчас случайно встретил дальнего родственника, который говорит, что Парвин-ханым ждет меня. Просит приехать, вах!.. Обвенчаться. Вот я и улыбаюсь...
Аббас и Рамо посмеиваются и молча уходят: я им уже порядком надоел со своей Парвин. Но что делать! Не могу и часа побыть, чтобы о ней не вспоминать. Правда, говорят: в любви, как и в горе,— с кем-нибудь поделишься, на душе легче становится.
На следующее утро, чуть свет, меня зовут к телефону. Подхожу.
— Алло. Говорит Бехадер.
— Ождан Гусейнкули-хан слушает вас, господин полковник!
— Вы мне как раз и нужны были,— слышится в трубке.— Сегодня будете сопровождать его превосходительство губернатора Хорасана Кавам-эс-Салтане. Немедленно человек пятьдесят джигитов отправьте куда следует. Вы несете личную ответственность за все. Вам понятно?
— Слушаюсь, господин полковник!
Через несколько минут эскадрон «Молния» появился у дома губернатора. Широко распахиваются ворота, из глубины двора, мягко шурша шинами, выезжает автомобиль.
— Эскадрон, сми-ир-но!
Кавам-эс-Салтане приветливо машет нам рукой и что-то говорит шоферу. Автомобиль останавливается.
— Вы здесь старший, господин ождан?— обращается ко мне губернатор.
