Апаме город показался сумрачным и тревожным, он был как бы замкнут тяжелой стеной гор и черных лесов.
Едва подъехали к дому, как привратник тут же распахнул ворота. В обширный двор, в который въехали путешественники, выбежали слуги и рабы, словно они всю ночь ждали их приезда.
– Гонец Лисимаха опередил нас и предупредил, что мы едем! – весело воскликнул Селевк.
Как только всадники спешились, на широкий, мощенный каменными плитами двор, окруженный жилищами слуг и рабов и кладовыми, вышел хозяин, отец Селевка Антиох.
Апама, спрятавшись за занавеской, с интересом разглядывала отца Селевка, бывшего, вероятно, когда-то очень сильным воином. Теперь это была лишь тень былой мощи. Антиох оставался широк в костях, но высох от возраста и многочисленных ран, полученных в битвах при царе Филиппе Втором. Белоснежная копна все еще густых волос украшала его голову. Ростом он был даже выше Селевка, самого высокого из военачальников Александра.
Антиох крепко обнял сына.
– Хайре! Думал, что больше никогда не увижу тебя!.. Благодарю всемогущего Зевса, что вернул моего единственного сына здоровым и невредимым.
Зоркие глаза старого воина заметили следящую за ним из-за занавески Апаму.
– Селевк, что же ты не торопишься познакомить меня со своей женой? А ну-ка, представь ее мне! Я слышал о свадьбах в Сузах! Ну и удивил нас Александр! Значит, среди военачальников ты единственный остался с персиянкой, не спросив родительского разрешения. Кратер оказался умнее тебя. Такую македонянку взял в жены! Филу – дочь Антипатра!..
Селевка больно ранило презрение, с которым отец говорил о его любимой жене. Твердым голосом, чтобы слышала Апама, он громко сказал:
– Мне не нужно никого, кроме Апамы!
По знаку Антиоха слуги помогли девушке выйти из повозки. Апама чувствовала себя скованной, не зная, как вести себя в подобной обстановке.
– Познакомься, отец. Это Апама! – просто сказал Селевк.
Серые проницательные глаза остановились на персиянке, но Антиох не улыбнулся, не подошел к ней, не обнял по-отечески.
Первой заговаривать Апама не собиралась, предоставив Селевку самому наладить непростую обстановку взаимопонимания ее с его отцом. Но вдруг переменила свое решение. Антиох был воин – прямой и откровенный. Значит, его не разозлит и ее откровенность.
– Я не хуже самых знатных македонянок, – с вызовом произнесла она.
Селевк рассмеялся, услышав эти слова жены.
Антиох некоторое время молчал.
– Ты смелая, – наконец выговорил он. – Хороший ход. Найди у врага уязвимое место и первым нанеси удар, так? Твоя тактика заслуживает похвалы. И речью нашей ты владеешь. Это тоже похвально.
Из повозки спустилась кормилица с ребенком на руках.
Антиох приподнял покрывало. Крепкий упитанный младенец спал, но, когда свет упал ему на лицо, приоткрыл глаза.
На старого воина глядел его внук.
– Как его зовут? – обратился отец к сыну.
– Антиох. Так решила моя жена. В честь тебя, отец.
Старик уже с явным уважением взглянул на Апаму:
– Из тебя, Апама, если бы ты была мужчиной, вышел бы умелый полководец. Ты умеешь точно просчитывать все ходы.
И, подойдя к девушке, крепко обнял ее.
– Победить македонян трудно. Нужен настоящий талант!
Апама улыбнулась. Это была ее первая победа на родине мужа, в Македонии. Но она стоила многого!..
Антиох, отдав распоряжения слугам, повел гостей в дом. А к Селевку уже торопились с объятиями мать и сестра Диодимия.
– Селевк! – Мать обняла сына, глаза ее светились от счастья: сын вернулся, он такой красивый, сильный и знаменитый.
Старая Лаодика давно не испытывала такой радости. Но тут она увидела Апаму, а за ней кормилицу с ребенком на руках и Амитиду. Лицо старухи посуровело, взгляд сделался колючим. И Лаодика, и Диодимия при всем желании не могли скрыть своей неприязни к персиянке.
Дом наполнился шумом и суетой. Слуги бегали с посудой и припасами из кладовых. Рабыни готовили ароматные ванны.
Встреча с родителями мужа и особенно с его матерью и сестрой больно ранила Апаму. Но она твердо решила, что не позволит унижать своего достоинства и будет делать так, как пожелает. Когда Селевк оставил жену, чтобы освежиться с дороги, она долго сидела неподвижно в глубокой задумчивости. Лаодика и Диодимия посеяли в ее душе семена тревоги и сомнения. Ей показалось, что прошла вечность, прежде чем Селевк появился.
Увидев ее расстроенное лицо, он забеспокоился:
– Апама, что с тобой? Ты нездорова?
– Почему ко мне так враждебно относятся в твоем доме? – тихо с трудом спросила она.
Селевк удивился:
– Я не заметил этого. Наоборот, отец просто покорен твоим умом и находчивостью.
– Все в этом доме считают меня варваркой.
– Откуда ты знаешь?
– Так говорят!
– Что именно?
– Что у тебя жена чужеземка – вот что! Что наш сын Антиох по матери наполовину варвар. А ты – македонянин чистой крови.
Селевк нахмурился и, чтобы успокоиться, наклонился и посмотрел на лежащего в колыбели сына.
Затем он подошел к Апаме, крепко прижал ее к себе и нежно произнес:
– Апама, сегодня же все изменится. Вот увидишь.
В мегарон, где собралась вся семья в ожидании вернувшегося победителя, Селевк вошел рука об руку с Апамой.
На столах стояли яства и кратеры, полные вина.
Вслед за тостом отца, поблагодарившего богов за возвращение сына, слово взял Селевк:
– Поднимем кубки за счастье моей семьи! И чтобы в этом доме никогда не говорили, кто эллин, а кто варвар! Выпьем до дна! Пусть любовь, радость и разум восторжествуют в нашем доме!
Воцарившееся недолгое молчание прервал Антиох. Он широко улыбнулся и воскликнул:
– Присоединяюсь к твоему тосту, сын мой!..
6
Приговор Антипатра, Кратера и Антигона, доблестных полководцев, был краток: Пердикка заслуживает немедленного отстранения от власти, так как недостоин занять трон великого царя.
Антипатр был человек действия. Вместе с Кратером он срочно занялся военными учениями, чтобы привести армию в полную боевую готовность.
После смерти Александра Антипатр чувствовал нарастающую в войсках тревогу. Македонским воинам, привыкшим к походной жизни, дома не сиделось.
Противник обожествления Александра, Антипатр часто задумывался: а не вовремя ли боги отправили великого завоевателя в царство Аида? Спору нет, Александр – гениальный полководец и великий воин, но скольких безвинных людей погубил его дерзкий ум… Для многих весть о его смерти стала благой. Государство в целости теперь не сохранить. Междоусобным войнам конца не будет. Результат великих завоеваний оказался просто плачевным. Останься Александр жив, он, Антипатр, мог бы, как и Парменион, лишиться головы благодаря бесконечным интригам Олимпиады или мог быть отстранен от всех дел в Македонии, которую он сохранил царю в полной неприкосновенности.
