Селевк удивился. Рабы – предмет обстановки, вещи неодушевленные. Он редко обращал внимание на их присутствие. Антипатр же придерживался твердого мнения, что при слугах откровенных бесед быть не должно.
– Слуги слишком много болтают, – пояснил Антипатр, когда они остались одни. – А жители Пеллы любопытны. Олимпиада не сводит глаз с моего дома. Мои разговоры не должны достигать ушей ее осведомителей на агоре. Да и вообще… Рабы тоже люди. Не следует им особо доверяться.
Антипатр глубоко вздохнул.
– Селевк, почему ни Птолемей, ни ты не желаете быть регентами? Я бы тогда умер спокойно.
– Я прежде всего воин, Антипатр. Распутывать бесконечные интриги мне не по душе. Да и Вавилон завладел моими мыслями и сердцем. Александр хотел сделать его своей столицей. И я счастлив, что мне наконец-то суждено стать сатрапом в этой богатой провинции, – чистосердечно признался Селевк.
– Ты, наверное, прав. Бесконечные интриги Олимпиады подорвали мое здоровье. А теперь вот Эвридика, жена недоумка Арридея, возомнила себя великой воительницей и царицей. Не сомневаюсь, что скоро Олимпиада и Эвридика загрызут друг друга насмерть. Тебе же, как воину, известно, что кровь следует проливать лишь в самом крайнем случае. Вот поэтому я и предложил Полиперхонта. Если мой старший сын захватит власть, в Македонии прольется много крови. Кассандр убежден, что ему судьбой предначертано убить Олимпиаду. – Последние слова Антипатр произнес шепотом.
– Царица неприкосновенна! Олимпиада – мать Александра! – воскликнул встревоженный Селевк.
– Если я еще немного смогу прожить, то постараюсь сохранить царский дом в неприкосновенности, – произнес Антипатр. – Если же нам не суждено будет встретиться, сделайте с Птолемеем все, чтобы не допустить гибели царского дома. Вот то главное, что мне нужно было сказать тебе перед твоим возвращением в Вавилон.
3
С приездом Селевка Вавилон постепенно освобождался от оцепенения, в которое повергли древний город внезапная кончина царя Александра, убийство царицы Статиры и недолгое правление регента Пердикки, не пользовавшегося доверием ни олигархов, ни халдейских жрецов, ни простых граждан.
Летний зной спадал. Вода в Евфрате поднялась. Ключевые каналы Нар-Баниту, соединявшие Тигр и Евфрат, и Паллукат, от которых брали начало множество каналов сатрапии, наполнились живительной влагой.
Среди налившихся колосьев пшеницы, полбы и ячменя замелькали жнецы. На хацарах собирали и сортировали финики: для знатных и богатых отбирались финики, одинаковые по величине и цвету; недозревшие плоды-паданки шли в пищу беднякам, рабам и скоту; стебли предназначались для изготовления шестов; сухие ветки и кисти, освобожденные от плодов, как и дрова, заготавливались на зиму. С наступлением осени Вавилония снова превратилась в созданный трудом человека райский сад, щедро приносящий плоды Деметры.
Урожай по сравнению с предыдущими годами выдался отменный! Поэтому в назначении Селевка сатрапом и простые вавилоняне, и халдейские прорицатели увидели доброе предзнаменование, сулящее Вавилонии былое возрождение и процветание.
В роскошных носилках, сопровождаемые рабами, богатые земледельцы направлялись на поля: полюбоваться урожаем, понаблюдать за жатвой и сбором фруктов и фиников.
Встречаясь на нивах, вельможи величественно кланялись друг другу из-за ярких занавесок и, не спускаясь на землю, чтобы не уронить достоинства, перебрасывались последними новостями.
Имя Селевка было у всех на устах.
– Селевк предложил мне своих воинов, чтобы не потерять ни одного колоса и ни одного плода. Нового урожая должно хватить на всех, – многозначительно произнес знатный вельможа Табнеа, встретив не менее знатного землевладельца Иддина.
– Я тоже благодарен ему за мудрое предложение, – отозвался Иддин, указывая в сторону воинов, работающих на его поле. – Дальновидный сатрап! Сытые воины более надежная опора для государства, чем голодные. Селевк умен и прозорлив. Он не жалеет средств на восстановление былой красоты Вавилона, регулярно приносит богатые дары храмам и щедрые жертвы богам.
– Но ведь, согласно традиции, это право принадлежит только царю Вавилона, а Селевк всего лишь сатрап.
Иддин погладил свою роскошную бороду и хитро прищурился.
– Не сомневаюсь, что недалек тот день, когда сатрап станет царем. Ничья голова во всем царстве не сидит так крепко на плечах, как голова Селевка. Я бы сказал, что он уже сейчас чувствует себя царем. – Иддин понизил голос. – Халдейские жрецы предсказывают ему большое будущее. Таких, как Селевк, любят боги. Фортуна щедро изливает на них свои милости. Вавилону нужен именно такой человек, решительный и смелый. Он обладает ясным умом и преодолеет любые препятствия на своем пути.
Но среди вавилонской знати звучали и другие разговоры. Партия Пердикки не была уничтожена, и сторонники поверженного регента готовились к упорному сопротивлению. Хотя даже среди них с каждым днем появлялось все больше и больше колеблющихся.
– Не ждите от Селевка ничего хорошего! – предупреждали одни.
– В чем вы его обвиняете? – спрашивали другие.
– Мы обвиняем его во всем!
– Не следует этого делать. Если бы в наших рядах нашелся такой выдающийся полководец, как Селевк, – тогда другое дело.
Ряды сторонников Селевка постепенно росли.
В военном лагере ветеран говорил молодым воинам:
– Я видел Селевка не в одной битве. В сражении ему нет равных. Он первым идет в атаку. Он слышит голос Зевса, который ему явно покровительствует. Селевк способен выиграть самую трудную битву.
Став единовластным хозяином Вавилонии, Селевк поселился в летнем царском дворце, расположенном в северо-западной части города, между Евфратом, проспектом Айбуршабум и рвом, продолжением которого служил канал Либиль-хегалла, пересекавший весь город. Дворец был окружен мощными стенами и представлял собой настоящую крепость. Единственные внешние ворота, укрепленные сторожевыми башнями, находились со стороны проспекта Айбуршабум.
Дворец состоял из пяти открытых дворов и множества помещений внутри них. Дворы соединялись между собой укрепленными воротами и представляли крепость в крепости.
Первый двор и прилегающие к нему помещения были заняты дворцовой стражей, отборными отрядами воинов. Пройти во второй двор можно было, только миновав особые ворота, по обе стороны которых располагались различные учреждения. Сюда, к высшим чиновникам, приходили сообщения из разных городов сатрапии, отсюда осуществлялось руководство хозяйством, здесь контролировалось поступление налогов. Самое большое парадное помещение служило резиденцией управляющего дворца, знатного вавилонянина Набушума-ибни, третьего по рангу дворцового вельможи. Здесь он и жил вместе с семьей. С первых дней своего правления Селевк стремился к возрождению Вавилона, поэтому и ввел в управление сатрапией немалое число знатных вавилонян.
Центр дворца занимал третий, самый большой, двор. Здесь находилась официальная царская резиденция. На южной стороне помещался грандиозный тронный зал, из которого во двор вели три арки. В глубине зала, в нише напротив средней арки, стоял царский трон. В тронном зале вавилонские цари устраивали приемы, сюда являлись данники и иноземные послы. Ни Селевк, ни Апама ни разу не побывали в тронном зале. Они ждали своего звездного часа. В том, что этот час непременно наступит, они не сомневались.
Вокруг четвертого двора размещались личные покои царя. В них и обосновался сатрап Вавилонии со своим ближайшим окружением.
На пятый двор выходили покои царицы, где поселилась Апама с сыном, и помещения гарема.
Для защиты дворца со стороны реки был возведен бастион, вплотную примыкающий к стенам.
Здесь, в этой неприступной крепости, надежно защищенной со всех сторон, Селевк и Апама чувствовали себя спокойно. Сердце Апамы переполняло чувство торжества. Она, дочь Спитамена, стала полновластной хозяйкой во дворце, где скончался ненавистный Александр. Боги вознаградили Апаму и ее
