вспомнила и сам номерок, и эту обитую бордовым дерматином дверь, и квартиру за ней, просторную, светлую, но очень захламленную, и хозяйку – тоненькую, маленькую старушонку с синими волосами и с вечной сигаретой в зубах. А еще ее мешкообразный сарафан с огромными накладными карманами, в котором портниха ходила на протяжении всего того времени, что Ева была с ней знакома. Изготавливая для клиенток удивительные наряды, сама Карелия была абсолютно равнодушна к одежде. Носила одну вещь, пока та не рассыпалась. И если платья, в которых она выходила из дома, менялись раз в несколько лет, то домашний сарафан носился десятилетиями, поскольку был пошит из брезента.
«Интересно, в чем она встретит меня сейчас? – подумала Ева, подходя к двери с номером-манекеном и надавливая на кнопку звонка. – И узнает ли? Лет-то ей уже немало, да и я изменилась…»
Мысль ее резко оборвалась, а все из-за того, что Ева вдруг заметила одну странность – дверь была закрыта неплотно. Очевидно, по старческой забывчивости хозяйка запамятовала запереться. Осторожно ткнув в створку пальцем, Ева убедилась в своей правоте: дверь открылась, давая гостье возможность войти без разрешения. Что она и сделала.
Оказавшись в квартире модистки, Ева поморщилась. Пахло в ней препротивно, впрочем, как всегда. Рассеянная Лия часто забывала на плите чайники, кастрюли, сковородки, и в доме ее постоянно воняло гарью. Только на сей раз запах был другим – несло тухлятиной, да так сильно, что Еве пришлось зажать ноздри пальцами.
– Лия, где вы? – гнусаво прокричала она, а себе под нос буркнула: – Месяц, что ли, мусор копила?
Никто не отозвался, и Еве ничего не осталось, как пройти в комнату, именуемую Лией мастерской, а на самом деле являющуюся всем сразу: и спальней, и гостиной, и столовой. Имея большую квартиру из трех комнат, Карелия обжила только одну, а в двух других хранила какой-то хлам. Маленькой Еве очень нравилось торчать там, ковыряясь в кучах старья: обрезках ткани, гроздьях пуговиц, сломанных молниях, деталях швейных машинок, модных журналах…
Мастерская оказалась именно такой, какой запомнилась Еве. Большущая комната с двумя окнами, без занавесок, ковров и элементарного набора мебели. Из мебели тут стояли только диванчик да огромный стол, на котором Лия кроила (ела она у себя на коленях). Все остальное место двадцатиметрового помещения занимали портняжные принадлежности: ножная машинка «Зингер», гладильная доска, манекены на тонких штырях, грубо сколоченный стеллаж, на полках которого лежали пяльцы для вышивания, стопки шкатулок с нитками, рулоны кальки. Единственным украшением этой портняжной мастерской были фотографии в красивейших рамках, изготовленных самой Карелией из деревяшек, обтянутых кожей, атласом, тесьмой. Почти на всех была изображена Элеонора Новицкая, одетая в творения Карелии, и только на нескольких снимках остальные клиентки. Снимков самой Лии не было совсем, лишь на одной фотографии она маячила на заднем плане, дымя своей сигаретой и что-то старательно вышивая.
Стоя в дверях, Ева пробежала глазами по «доске почета» и нашла эту фотку на прежнем месте. Ничего не меняется, усмехнулась она, проходя в комнату. И стоило ей оказаться внутри, как она обнаружила Карелию, лежащую на диване лицом вверх. Была модистка в своем любимом сарафане (он оставался таким же крепким, но утратил свой защитный цвет, став грязно-желтым), и волосы ее по-прежнему отливали синевой, только папироса не торчала из уголка узкогубого рта – он был широко открыт, будто Карелия подставила его под струю воды, желая напиться.
– Карелия Самсоновна! – позвала старуху Ева, от испуга вспомнив ее полное имя. – Вы спите?
Модистка не откликнулась. Ева, убрав пальцы от ноздрей, набрала полные легкие воздуха и зычно крикнула:
– Проснитесь, Карелия Самсоновна!
Старуха даже не шевельнулась, а пальцы пришлось вернуть на прежнее место, так как запах ударил в нос с такой силой, что Еву затошнило. Едва справляясь с приступами рвоты, она подошла к дивану, склонилась над старухой.
Худое морщинистое лицо Карелии покрывали трупные пятна, и Еве оно показалось похожим на подгнивший сухофрукт. Руки модистки, костлявые, скрюченные, как куриные ноги, лежали на груди, а под ними багровело огромное пятно засохшей крови. Оно разлилось по выгоревшему брезенту и стекло на вытертый плюш диванной обивки. Формой своей оно напоминало язык. А у одной ладони чернело пулевое отверстие.
Увидев его, Ева покачнулась. Чтобы не упасть, схватилась за край стола. Для этого пришлось оторвать руку от лица. Трупный смрад тут же проник в ее ноздри, сшибая с ног. Еву вновь повело, и теперь удержаться было труднее, но она все же устояла, в последний момент зацепившись за полку стеллажа. Так, опираясь на подвернувшиеся предметы, Ева доковыляла до прихожей, кинулась к входной двери и, пнув ее ногой, вылетела в коридор. Но и там трупный смрад преследовал ее. Казалось, он пропитал Еву насквозь и не оставит ее, даже если она сдерет с себя кожу…
Из последних сил Ева сделала несколько шагов вниз по лестнице, но на площадке между четвертым и третьим этажом ноги ее подогнулись. Голова стала пустой. Глаза заволокла пелена. И Ева упала на грязный бетонный пол, потеряв сознание.
Сергей Отрадов
Дом, в котором жила Карелия, Сергей нашел быстро. Въехав во двор на Анином «фордике», он затормозил у второго подъезда. Вышел, помог выйти дочери.
– Там кодовый замок, – заметила Аня, кидая взгляд на входную дверь. – Но без домофона. Как войдем?
– Что-нибудь придумаем, – ответил Сергей, увлекая ее под козырек.
– Может, ты номер Карелии знаешь? Позвонили бы…
– Когда я тут бывал, телефона в квартире не наблюдалось. Карелия постоянно просрочивала выплаты, и его то и дело отключали, пока совсем не отрубили.
Сергей, подошедший к двери, взялся за ручку и потянул ее на себя, не особо надеясь на успех. Но неожиданно дверь распахнулась, едва не долбанув его по носу, и из-за нее вылетела женщина. Была она стройна и высока, а вот лица ее Сергей рассмотреть не смог – оно скрывалось в глубоком капюшоне с меховой оторочкой. Да и не до того ему было – он торопился поймать дверь, пока она не захлопнулась. К счастью, ему это удалось, и они с Аней смогли войти в подъезд.
– На какой нам этаж? – спросила дочь, ступая на лестницу.
– На четвертый. Какая квартира, не помню, но на ней номерок приметный – сразу поймешь, что там живет портниха.
Аня кивнула и резво зашагала по ступенькам. Сергей двинулся следом.
Трупный дух он почуял, еще не достигнув двери в нужную квартиру. Запах витал в воздухе лестничной клетки, смешиваясь с не менее отвратительным рвотным «ароматом» – на площадке между третьим и четвертым этажом была целая лужа рвотной жижи. Поняв, что это означает, Сергей остановил Аню, развернул к себе лицом и строго сказал:
– Иди в машину. Тебе здесь делать нечего.
– Почему? – растерялась Аня.
– Ты чувствуешь запах?
– Конечно, кого-то вырвало…
– Другой, – оборвал он ее.
Аня повела носом и, поморщившись, сообщила:
– Газом пахнет.
– Нет, не газом, а трупом. – Сергей подтолкнул Аню к ступенькам, но та ни в какую не желала уходить – стояла как приклеенная, вопросительно хлопая глазами. Пришлось Сергею кое-что ей растолковать: – Думаю, Карелия умерла. Причем не сегодня, раз пахнет уже в подъезде. – Он подхватил ее под попу, как маленькую, и перенес на ступеньку ниже. – Дуй в машину, Аня, – строго сказал он ей. – Я сейчас буду вызывать милицию, ждать, когда она приедет, потом давать показания. Не знаю, сколько это продлится, поэтому советую ехать домой.
– А как же ты?
– Я прекрасно доберусь на такси.
– Ну уж нет, – заупрямилась она. – Я тебя дождусь.
– Тогда отъедь к другому дому, чтоб тут не маячить. Когда все кончится, я позвоню.
