Возглас ее эхом разнесся по всему залу.
Александр обхватил гетеру за талию и поднес к стене с горящими факелами:
– Пусть сегодня будет по-твоему!.. Возьми!..
Таида сорвала со стены первый факел. Александр сорвал второй… Поставил гетеру на пол.
Увидев Таиду с факелом в руке, Иола вскрикнула и прильнула к Неарху:
– Зачем она это делает? Персы не простят ей этого! Ее убьют!
– Успокойся, дорогая! Здесь, в Персеполе, ее никто не тронет, ведь мы все рядом!
– Таида в опасности! Таида в опасности!
Иола горько зарыдала.
– Это безумие! Это безумие! – воскликнул Лисипп, не в силах скрыть охватившего его отчаяния.
– Неужели они осмелятся уничтожить величайший памятник архитектуры?! – прошептал Динократ.
Таида, в почтительном поклоне склонившись перед царем, произнесла:
– Начать подобает царю. Покажи персам, кто их настоящий властитель!
Два факела одновременно подожгли занавеси…
Вспыхнули подвески и шнуры, затем легкие деревянные перекрытия…
В этот миг на лице Птолемея отразилось многое: и ужас, и сожаление… Он прошептал:
– Безумная! Что она сделала?! Подчинила своей воле Александра! Он не простит ей этого…
И в то же время Птолемей несказанно обрадовался. Таида сама подписала себе приговор. Теперь она будет принадлежать только ему.
Таида металась по огромному залу, как богиня мщения, поджигая все, что могло гореть. Бросила амфору с вином на ковер и подожгла его…
Это послужило долгожданным сигналом. Воины, с грохотом опрокидывая столы и ложа, размахивая факелами, сорванными со стен, предавали огню все, что попадалось под руки: ложа, шкуры, деревянные перекрытия, ковры… Македонцы с восхищением смотрели на Таиду, ведь именно она позволила осуществиться их заветной мечте – уничтожать, грабить, сжигать все дотла. Они заслужили это право победителей.
Вдохновенная работа лучших мастеров Азии, для украшения которой везли кедры с Ливанских гор, исчезала в дыму и огне. В считанные секунды грозный пламень охватил дворец. Огонь ревел и свистел, перекрывая человеческие крики. Метались по дворцу обезумевшие люди, и огни факелов метались над их головами.
Пьяная толпа ревела от восторга: тронный зал персидских владык рушился на глазах.
Верный Гефестион беспомощно бродил за Александром: царь все сметал вслед за Таидой на своем пути.
Гефестион умолял:
– Что ты делаешь, царь! Что ты делаешь! Остановись! Я всегда предупреждал, что Таида опасна!..
– Пощади это прекрасное здание! – умолял Парменион. – Вспомни, с каким трудом мы сюда добирались!..
Но Александр, больше чем от выпитого вина, опьянел от жестокости:
– Пусть знают персы – могущество их отныне в руках Александра, царя македонского!
– Ты караешь не персов, а памятники, – не унимался старый полководец.
– Да, я караю памятники их прежнего величия и славы!.. Власти Ахеменидов пришел конец!..
Каменная стела с изображением Ксеркса валялась на полу у подножия трона, окутанного дымом. Таида наступила на стелу ногой, затем вылила из амфоры масло на изображение персидского владыки и подожгла его.
– Это тебе за Элладу, Ксеркс!
Клит, оказавшийся в этот момент рядом с Таидой, воскликнул:
– Эллада никогда не забудет своей афинянки! Ты доказала всему миру, что владыка и царь Азии уже не Дарий, а Александр! Власть перешла в новые руки!
– А где же персидские вельможи? – поинтересовалась у Клита Таида. – Их было так много на пиру!..
– Они уже давно в своих дворцах. Но мы их скоро оттуда выгоним.
Постояв немного рядом с Таидой, Клит побежал на помощь македонцам, продолжающим разрушать дворец.
Таида осталась одна. Внезапно она почувствовала на себе чей-то взгляд, обернулась и увидела Незнакомца. Сдвинув брови, он наблюдал за ней, сжимая рукоятку кинжала. Где-то рядом с Незнакомцем наверняка был Персей, – подумала Таида. Она выпрямилась и подняла факел, собираясь защищаться им в случае необходимости.
– Вы не посмеете помешать мне до конца совершить возмездие! А дальше будь что будет! – в гневе крикнула она.
Но Незнакомец неожиданно отступил.
К Таиде приближался Александр.
Царь вздрогнул, увидев Таиду с горящим факелом в руках. Она напоминала Эринию, богиню мщения. Он же вдруг мгновенно протрезвел. Ярость мщения в нем внезапно потухла. Царь устремил на гетеру пристальный взгляд, и вдруг его осенило. Она опередила его. Он тоже собирался в ближайшие дни отдать воинам на растерзание этот город, а она, гетера, подчинила его своей воле. Гетера подчинила царя царей! Эта мысль была Александру невыносима.
Протрезвевший Александр с грустью смотрел на разрушения, затем устало проговорил:
– Я ждал от тебя беды, но не думал, что она станет столь разрушительной. Я изменил себе, своей цели. Зачем эти руины? Что дает месть?.. Я, царь, должен быть выше мести!..
– О царь, ты не прав! Разрушив до основания Персеполь, ты лишь восстановишь справедливость. Есть священная месть!
Взгляд, которым Александр посмотрел на Таиду, был гневным.
– Месть – удел слабых, удел глупцов и предателей! Но ты, Таида, не слаба и не глупа. Я не хочу больше видеть тебя. Уходи и никогда не возвращайся!..
Улыбка на устах молодой женщины мгновенно угасла.
– Совсем недавно я слышала от тебя другие речи…
Таида отступила на шаг, повернулась и бросилась прочь, словно ужаленная ударом бича.
Незнакомец двинулся за ней…
Александр молчал, задумчиво глядя перед собой.
Дворец Дария все еще пылал, хотя царь отдал приказ потушить огонь.
Александр и Птолемей внезапно столкнулись лицом к лицу в одном из залов дворца, обменялись долгими взглядами.
Голос царя был тверд:
– Я сожалею о содеянном. О сожжении Персеполя будут помнить в веках. Если бы нам удалось объединить культуры Эллады и Востока в единое целое, воспитать новое понимание красоты и смысла жизни, мы заложили бы основы чего-то такого, что могло бы воодушевить и осчастливить весь мир.
Птолемей поддержал царя:
– Это цель, достойная гения!
– Запиши об этом в своих «Деяниях». И запомни: я не желаю больше видеть Таиду!
– Я понял, мой царь! – покорно согласился Птолемей.
На его лице отразилось страдание: он любил Таиду, но деяния Александра были смыслом его жизни.
III
Лисипп в сопровождении нескольких воинов издали следовал за гетерой. Она не замечала его. Таида брела, не видя перед собой ничего. Машинально перешагивала через догорающие головешки, иногда обжигалась, но боли не чувствовала…
Сумерки быстро сгущались. Дым от пожарища закрыл небо плотной завесой, спрятав за ней и звезды, и нарождающуюся луну.
Измученная, поникшая, Таида в изнеможении споткнулась и чуть не упада. И тут же бережная рука
