волосами; полные губы, влекущие и беззащитные. После небольшой паузы Александр ответил:
– Да, божественная. Я рад, что ты приплыла сюда, повинуясь моей просьбе.
– Так это ты звал меня? – удивилась Таида, хотя прекрасно знала о просьбе царя к Птолемею от Лисиппа. Но ей хотелось услышать подробности именно из уст Александра.
– Да, это я, увидев в Книде прекрасную обнаженную Афродиту, похожую на тебя, просил Птолемея пригласить тебя в Милет.
Таида попыталась скрыть охватившее ее радостное чувство и, вздохнув, с грустью произнесла:
– Я так долго ждала вас в Милете. А в Египет меня пригласила Иола.
– Не огорчайся. Главное, что ты здесь. Я хочу, чтобы ты была самым драгоценным украшением на пирах, которые я буду устраивать в честь своих побед.
Таида от сознания своего успеха радостно затрепетала. Она добилась главного – она желанна. И, нежно глядя в глаза царю, с достоинством проговорила:
– Да, такую похвалу надо высоко ценить. Это глас судьбы. Я оправдаю твое доверие, Александр. Тем более что впереди тебя ждет множество побед.
Она с восхищением смотрела на него. Лицо Александра осветилось, беседа с гетерой доставляла ему удовольствие. Он взглянул ей прямо в глаза:
– Ты обладаешь даром прозрения, божественная. Как бы ты мне посоветовала – мириться с Дарием или?..
Гетера мгновенно оживилась, вскинула голову, глаза ее вспыхнули:
– Вперед! Только вперед! Нельзя останавливаться – это гибель! Но почему ты спрашиваешь об этом?
– На днях я получил послание от Дария. Он предлагает мне поделить мир – уступить земли западнее Евфрата и признать меня равным ему, Великим царем, царем царей.
Глаза Таиды гневно засверкали:
– Александр Великий должен владеть всей страной, а не ее частью.
– Великий? – улыбнулся явно довольный царь.
– Да! – убежденно ответила Таида.
– Более того, он просит меня отпустить его семью и пленных персов и за это предлагает десять тысяч талантов.
– Значит, Дарий еще не сдается! – гневно вскричала Таида. – Ничтожный глупец! Разве царь Македонский нуждается в том, что итак принадлежит ему.
Александр был явно восхищен умом и находчивостью Таиды. Он получал удовольствие от беседы с ней.
– Ты права, не то что некоторые мои полководцы, вроде опытного Пармениона, которые считают, что я должен согласиться с условиями, предложенными персами. Но нет. И деньги, и страна Дария принадлежат мне.
– Пусть Дарий сам явится к тебе с повинной, а если нет, приди к нему и окончательно уничтожь его.
Таида с нежностью прижалась к Александру:
– Кто остается несгибаемым – на том держится мир. К нему тянутся слабые.
Царь крепко сжал Таиду в своих объятиях и уже с явным интересом спросил:
– Скажи мне, каким путем, по-твоему, может правитель добиться, чтобы его звали великим?
Таида оживилась, беседа все более и более увлекала ее:
– Прежде всего я хочу сказать тебе, что в школе гетер в Коринфе я увлекалась преимущественно чтением исторических сочинений, которые брала в библиотеке. И тогда я убедилась в правоте одного мудреца, который писал, что правителей называют великими по различным причинам, а не по какой-то одной.
– По каким же?
– Во-первых, это грандиозные завоевания. Мне кажется, это самый быстрый путь. Им пошел Кир Великий. Затем законотворчество. В нем величие Хаммурапи, «совершеннейшего из царей», утвердившего славу Вавилона.
Далее – строительство величественных общественных сооружений. Именно это принесло величие Периклу.
Беседа с гетерой все больше и больше захватывала и удивляла царя:
– Ну, а как с мудрым и великодушным правлением?
– Я задумывалась и над этим вопросом. Но, поверь мне, для истории это не имеет большого значения. Человек бывает велик не столько по свойствам души, какими может обладать и нищий, сколько по власти над мыслями и воображением людей. Сколько было царей, которые правили со справедливостью и добротой. Тысячи, наверное. Однако их имена навеки затерялись в истории.
Александр спросил, медленно выговаривая слова:
– Значит, ты считаешь, война – это лучший путь?
Таида решительно ответила:
– Я сказала – самый быстрый. Он также и самый опасный, ибо войну можно проиграть. Но ты – непобедим. Персия падет под ударами войска Александра Великого!
– Так я и знал! Ты можешь быть истинной подругой великого человека, – восхищенно глядя в прекрасные глаза Таиды, воскликнул Александр.
Ослепительная благодарная улыбка осветила ее лицо, с трепетом она спросила:
– Как Аспасия у великого Перикла?
Александр внезапно почувствовал, что охвачен волнением, и рассердился на себя, не будучи в состоянии отвести от нее взгляда. Он внезапно придвинулся к ней, словно влекомый какой-то силой:
– Таида…
Он взял ее руку, и она замерла в его руке. Ее прерывистое дыхание словно пробудило его.
– Таида…
Лицо ее приблизилось к нему.
Их губы слились в одно целое. Внезапно она, словно сверхчеловеческим усилием воли, оторвала свои губы и прошептала:
– Нет… нет…
Таким же шепотом он яростно потребовал:
– Почему?
В ней мгновенно сработал женский инстинкт, раздразнить, усилить его страсть до исступления:
– Не знаю… Просто мне кажется все… слишком внезапным…
Ее сопротивление привело его в бешенство. Он схватил ее на руки, Отнес в спальню и бросился рядом с нею на ложе. Притворство было больше ни к чему.
Это был высший полет. Они оба были охвачены подлинной страстью, огромным и сильным чувством.
Птолемей одиноко сидел в огромной зале на длинной скамье. Горел светильник в виде серебряной раковины, украшенный драгоценными камнями. Пламя скудно освещало предметы, делая их очертания неясными и расплывчатыми.
Он сидел на скамье, обхватив голову руками и упершись локтями в колени.
– Она говорила, что любовь ее вечна. Ей следовало сказать, что любовь ее – бесчувственный камень.
Подобно раненому зверю, Птолемей поднял голову. В неверном свете колебались тени предметов. Ему почудилось промелькнувшая тень Таиды. Он вскочил и закричал:
– Но я не хочу, чтобы ты была бесчувственным камнем. Я хочу, чтобы ты меня любила, любила… И чтобы любовь твоя творила чудеса.
Голос у него сорвался. Он снова обхватил голову руками.
Александр и Таида, все также полные любви и обожания друг друга, направились в ванную. Резвясь и хохоча в воде, как дети, они были счастливы. Затем оделись и принялись за ужин.
Ужин был отменный, но Александр почти не чувствовал вкуса еды. Отнюдь не гурман вообще, он был
