перед неотвратимой войной.
Вернувшись из Александрии в Мемфис, в дом Иолы, Таида застала подругу в слезах. От Иолы она узнала, что Неарх уже отплыл вместе с Александром и частью воинов к Тиру, оставив армию на Птолемея, Пармениона и Клита, которые должны были срочно следовать за царем.
Птолемей, прибыв с Таидой в Мемфис, даже не проводив ее, отправился в лагерь македонцев.
Таида пыталась успокоить подругу, как могла, но Иола была безутешна.
Мысли же Таиды пытались найти нужное решение, которое пришло к ней только ночью, когда прибыл гонец от Птолемея и сообщил, что Птолемей вместе с войском отплывает утром и чтобы Таида дождалась от него вестей в Мемфисе. Неужели Птолемей не придет? Уедет не простившись? Ведь Александр обещал взять ее с собой. Таида не на шутку рассердилась. Она долго не могла уснуть в ожидании Птолемея, все- таки веря, что он хоть на мгновение зайдет попрощаться с ней, но вдруг поняла, что он не придет. И приняла решение – сегодня же отправиться вместе с Иолой в Афины.
Едва дождавшись рассвета, Таида разбудила Фебу и приказала ей прямо сейчас начинать складывать вещи.
Иола ранним утром, войдя в покои Таиды, обнаружила, что в доме все вверх дном.
– Чем ты так занята? – поинтересовалась Иола.
– Мы сегодня же возвращаемся в Афины.
– Но на чем мы поплывем? Почему такая спешка? Что произошло?
– Мы должны возвратиться! – упрямо повторила Таида.
Неожиданно появился Птолемей.
– Я уже перестала ждать тебя, думала, что ты даже не придешь проститься, – натянутым тоном заговорила Таида.
– Но я пришел, хотя меня уже ждут. Я срочно уплываю в Тир. А вам советую ждать нас здесь.
– Нет. Мы возвращаемся в Афины.
Птолемей еще никогда не видел Таиду такой сердитой.
– Вам нет необходимости уезжать из Египта. Здесь все к вашим с Иолой услугам: надежная охрана, дом, рабы.
– Это не имеет значения.
Птолемей не понимал, что так рассердило Таиду. Несмотря на то, что его ждали, он задержался, чтобы разрядить обстановку.
– Давай-ка поговорим. Что-то произошло, так ведь?
– Ты совсем не понимаешь меня.
Таида бросилась к двери, но Птолемей преградил ей дорогу.
– Сначала объясни мне, почему ты хочешь ссоры. Ведь я сейчас уплываю, возможно надолго.
– Я не хочу ссоры. Я хочу плыть с тобой. И вы с Александром обещали мне это!
– Оставайся пока в Мемфисе, я скоро пришлю за тобой. Тогда ты отправишься к нам на одной из наших триер, что тоже немаловажно.
– Дай мне пройти, – тихо и твердо сказала она.
– Таида! – Боль в голосе Птолемея поразила ее. – Таида, моя дорогая, любимая.
Таида промолчала. Казалось, что в нее вселился демон: дух злобной, чужой, враждебной ей воли. Нужно срочно попросить прощения, сделать так, чтобы опять они стали одним целым. Ей так хотелось поплыть с ним! Вот почему она ошеломила его, вот почему выплеснула свой гнев, когда Птолемей имел все основания ждать ее любви.
Одна… Она останется на долгое время одна – только с Иолой и со своей местью.
– Но почему? – вскричала она.
– Почему? – повторил голос Птолемея.
Он оказался рядом с ней, в воинских доспехах, совершенный и законченный македонец.
– Зачем ты так мучаешь себя? – потребовал он ответа. – У тебя есть я. И я скоро снова буду с тобой.
Вдруг отчетливо Таида поняла, что больше всего на свете она желает, чтобы Птолемей и Александр остались живыми и невредимыми.
– Я хочу…
Она не успела договорить, как оказалась в крепких объятиях. И сдалась. Его руки блуждали по ее спине.
– Любимая, – прошептал он, зарываясь в прекрасные густые волосы. – О, моя любимая.
Таида откинула голову назад и, пристально глядя на Птолемея, сказала:
– Война – дело чести мужчин, и мужчинам-воинам многое прощается. Иди. Я буду молиться за тебя перед Афиной. Я буду ждать вестей от тебя в Афинах.
Она непроизвольно наполнила кубок Исиды и протянула Птолемею. Он осушил кубок до дна. Когда Таида осознала из какого кубка Птолемей выпил вино, ее охватило чувство торжества. Теперь Птолемей принадлежал только ей. Ей одной и никому больше. Это был знак богини.
Едва Птолемей ушел, перед Таидой неожиданно и отчетливо всплыло воспоминание детства, убийство матери, и она почувствовала, как в ее сердце закипает гнев.
Лицо Таиды запылало, рука невольно коснулась кубка Исиды, который только что осушил Птолемей, с которым она теперь не расставалась ни на миг, храня среди самых необходимых и любимых вещей. Перед ее мысленным взором запылал пожар. Месть! Она крепко сжала рукой кубок и почувствовала исходящую от него силу. Скоро, совсем скоро она внушит Александру мысль – не оставить камня на камне от столицы персов Персеполя.
Ей нужно возвращаться в Афины и там, а не здесь, в Мемфисе, ждать вестей от Птолемея. Он позовет ее при первой же возможности, – в этом она уже не сомневалась. Значит, она снова увидит Александра.
Таиде было необходимо обсудить многое из увиденного и услышанного со жрицей Панаей.
Она снова возвращалась в родные Афины.
II
Уже ворота в Азию были разрушены, уже богатые приморские сатрапии были добычей победителя, уже основы могущества Ахеменидов были потрясены. Все мрачнее становилась будущность Персидского царства. Но обычаи царского двора оставались неизменными.
Зиму царь проводил в Вавилоне, после окончания весны он удалялся со своим двором в Сузы, а в конце весны из Суз – в прохладную Экбатану.
Дворец в Экбатане, где жил сам царь царей занимал вершину холма, а вокруг по склонам располагались остальные дворцовые здания и окружающие их стены. И здания, и стены опоясывали холм постепенно снижающимися рядами, так что над одним рядом зданий возвышался другой и из-за зубцов одной стены были видны зубцы следующей. Стенные зубцы были выложены цветными черепицами, притом на каждой стене – особого цвета.
Все семь рядов стен составляли семицветный пояс из белой, черной, пурпурной, голубой, красной, серебряной и золотой полос, из которых белая была нижней, а золотая верхней.
В этом великолепном дворце, построенном из кипариса и кедра, персидский царь хранил свои сокровища. Перекладины на потолках, стены, колонны и столбы в залах и покоях царя были покрыты серебряными и золотыми листами. Даже кровля была выстлана ими.
Но и здесь, в своем роскошном дворце, в отличие от прежних лет, когда рядом была любимая жена Статира, владыка мира не знал покоя. Вести, поступающие с западных окраин, были тревожными.
Гонец прибыл поздним вечером.
Царь царей, не пожелавший беспокоить себя на ночь, приказал перенести доклад гонца на утро.
Однако царь провел неспокойную ночь и на рассвете отправил своего ближайшего слугу во дворец Бесса, который располагался за черной стеной, на холме ниже царского дворца.
Бесс не догадывался о причинах столь спешного вызова к царю, тем не менее он считал своим долгом явиться немедленно. Как бы там ни было, но и слабый царь Дарий в его глазах был главой огромного царства. Кто же виноват, что вместо него в Персии не родился новый Кир? Можно ли обвинять Дария в том, что он был только тенью своих великих предшественников? Но, с другой стороны, такого царя легче было
