Противники немедленного вступления аргументируют свою позицию так: промышленности, сельскому хозяйству и сектору финансовых услуг нужно дать время для реструктуризации, чтобы подготовиться к конкуренции в открытой экономике. Но в случае промышленности и сельского хозяйства этот аргумент не вполне корректен, ведь вступление в ВТО ни в коей мере не снизит уровень защиты отечественного производителя. Дело в том, что тарифы в России (по меркам стран, вступающих в ВТО) не очень высоки и позиция российских переговорщиков предполагает изначальное повышение тарифов по многим пунктам и лишь затем их постепенное снижение. Более того, на переговорах речь идет о субсидиях сельскому хозяйству в таких размерах, которые российский бюджет не скоро сможет себе позволить.
Но тарифы и субсидии — не главное. Основное средство защиты отечественного производителя в последнее время — низкий обменный курс рубля. Именно поэтому ориентированная на внутренний рынок часть российской промышленности — своего рода промышленный средний класс, вставший на ноги после девальвации 1998 г., будет защищен не тарифами. Да, приток иностранного капитала, в том числе и в сектор услуг, может оказать повышающее давление на обменный курс рубля (как это происходит в большинстве развивающихся и переходных экономик, вступающих в ВТО). С другой стороны, Россия всегда может управлять обменным курсом с помощью накопления притока капитала в Резервном фонде.
Впрочем, обменный курс не позволяет адресно защищать конкретные отрасли. Поэтому с приоритетами промышленной политики и уровнем тарифов стоит определиться именно на этапе вступления. Ведь тарифы фиксируются не на год или два. И лишь в исключительных случаях члены ВТО могут временно повышать тарифы, если есть на то экономическое обоснование, а также применять нетарифные меры защиты внутреннего рынка.
Тарифная стратегия — лишь один из фрагментов ответа на основной вопрос о месте России в глобальной экономике. Как именно мы хотим встроиться в систему международного разделения труда? В чем наше преимущество перед другими странами? Помимо природных ресурсов, Россия располагает относительно дешевой квалифицированной рабочей силой, поэтому у нас все еще есть шанс специализироваться не только на природных ресурсах, но и на продуктах и услугах, требующих хорошего образования. Его легко упустить: если сегодняшние тенденции будут усугубляться, система образования может существенно деградировать уже очень скоро.
Быстрое вступление в ВТО поможет ускорить переход к постиндустриальной структуре экономики за счет привлечения иностранных инвестиций в сектор услуг, в том числе информационных, и усовершенствования охраны авторских прав, столь необходимых для развития сектора программного обеспечения. Однако инвестиции в новый сектор приходят, только если есть критическая масса работников с современным образованием. Возникает положительная обратная связь: более образованные страны быстрее повышают производительность, главным образом в новых секторах, а инвестиции в новую экономику, со своей стороны, приводят к еще более быстрому накоплению человеческого капитала. Поэтому одновременно со вступлением в ВТО нужно срочно начать строить новую систему подготовки и переподготовки кадров. Без реформы образования вступление в ВТО превратит страну в сырьевой придаток с медленно снижающимся уровнем жизни — по мере проедания капитала. В то время как откладывание вступления сделает ее сырьевым придатком с еще более низким уровнем жизни, ведь часть доходов от экспорта сырья будет уничтожаться неэффективным производством.
Кроме защиты свободной торговли вообще, ВТО как глобальная организация обладает несколькими полезными для России качествами. Экономические исследования показывают: глобальные торговые соглашения имеют множество преимуществ перед региональными, особенно для стран, которые не играют ведущей роли в мировой торговле. К их числу, к сожалению, пока относится и Россия.
В конце концов, ВТО — единственная глобальная экономическая организация, в которой у каждого члена есть один голос и решения принимаются на основе консенсуса. Это, конечно, приводит к затягиванию их принятия. Но при этом следует помнить, что ВТО, в отличие от других организаций, гораздо больше защищает интересы стран с небольшим ВВП.
Если бы не было ВТО, экономические сверхдержавы могли бы безнаказанно закрывать свои рынки для продукции маленьких стран. При этом у последних не было бы ни стимулов, ни возможностей предпринимать ответные меры. Во-первых, если экономика занимает небольшую долю глобального рынка и не может повлиять на мировые цены, то протекционизм бьет в первую очередь по ее собственным интересам. Во-вторых, даже если бы малая страна и начала торговую войну, то сверхдержава этого просто не заметила бы — потеря рынка не так важна. Поэтому сверхдержава могла бы легко проводить политику «разделяй и властвуй», будучи уверенной, что ни одна из небольших стран не нанесет ответного удара.
ВТО как раз и решает проблему координации наказания за протекционизм. Ключевые принципы ВТО — взаимность и недискриминационность — означают, что большая страна не сможет по-разному ограничить свободу торговли с различными партнерами и получит один и тот же отпор от всех сразу. И поскольку в ВТО теперь входят почти все страны мира, ответные меры могут быть болезненными даже для США.
Каким бы абстрактным ни казался вышеописанный механизм, он действительно работает. Угроза наказания заставляет вести себя прилично даже торговые сверхдержавы. В истории ГАТТ (Генерального соглашения по тарифам и торговле — предшественника ВТО) и ВТО было несколько случаев, когда небольшие страны, к примеру Коста-Рика, Израиль, Чили, Гонконг, заставляли отступить гигантов вроде США, ЕС и Великобритании. Можно вспомнить отмену квот на импорт стали в США в декабре 2003 г. После того как ВТО поставила американские квоты вне закона и определила срок начала санкций, стальные нервы президента Джорджа Буша не выдержали. Он хорошо понимал: если весь мир сосредоточит ответные ограничения, например на импорте цитрусовых из США, то на победу во Флориде на президентских выборах 2004 г. надеяться не стоит. Всячески отрицая факт, что его решение продиктовано ВТО, Буш все же отменил квоты за несколько дней до начала ответных мер.
Еще одно достоинство ВТО — это определенность экономичее кой стратегии. В развивающихся странах и странах с переходной экономикой, где от экономической политики зависит очень многое, инвесторы готовы платить большие премии за механизмы обеспечивающие ее предсказуемость. Этого можно добиться участием в международных соглашениях. Например, приняв решение о вступлении в ЕС еще в начале 1990-х гг., страны Центральной Восточной Европы резко улучшили свой инвестиционный климат.
Вступление в ВТО подразумевает гораздо менее широкий обязательств, чем вступление в ЕС. Тем не менее и этого быть достаточно, чтобы убедить иностранных инвесторов, что вила игры будут понятными и не станут произвольно меняться в среднесрочной перспективе. Поэтому неудивительно, что в странах, вступающих в ВТО, наблюдается рост прямых иностранных инвестиций. Именно такими соображениями руководствовался Китай, который при в ступлении в ВТО в одностороннем порядке взял на себя больше обязательств, чем требовалось. Вопреки апокалиптическим предсказаниям российских скептиков, китайская экономика продолжила стремительно расти. Кроме того, после вступления Китая в ВТО в 2001 г., ежегодные прямые иностранные инвестиции в китайскую экономику увеличились в 1,5 раза, а объем заключенных контрактов — в 2,5. Этот рост выглядит особенно впечатляюще на фоне глобального спада прямых иностранных инвестиций, учитывая, что и начальный уровень был не маленький.
В России проблема реализации стратегии правительства стоит еще острее, чем в Китае. С одной стороны, например, никто не отменял так называемую «программу Грефа» на 2001–2010 гг. С другой стороны, если прочитать этот документ сейчас, то очевидно, насколько малая доля обещанного была реализована. То же самое относится и к другим попыткам сформулировать стратегию экономического развития.
За откладыванием вступления в ВТО стояли самые разные причины, в основном обусловленные отдельными группами интересов — собственниками автомобилестроительных предприятий, банков и страховых компаний. В принципе, при вступлении можно оговорить существенные защитные пошлины для отдельных отраслей на конкретный срок. Однако в России отраслевые лоббисты привыкли действовать по- другому. Например, автопром, получив «временную защиту» в обмен на обещания повышения конкурентоспособности, не успокоился на достигнутом и вновь потребовал не только продления, но и повышения пошлин и запрета импорта автомобилей с правым рулем. Защитные пошлины позволяют удерживать высокие цены на автомобили, и это обходится российским потребителям в несколько
