ошибиться невозможно…
Закончив говорить, я улавливаю легкий шорох в глубине комнаты. Немного поворачиваюсь и замечаю моего коллегу Берлие, разговаривающего с толстым коротышкой в белом халате.
Мой приятель подходит ко мне.
— Ну что, теперь ты работаешь мишенью?
У него торжественный вид. Лысый череп тихо поблескивает при свете ламп, большой нос шевелится, в синих глазах, спокойных и наблюдательных, горит огонек любопытства. Он явно не понимает, как это Сан-А, ас из асов, мог так подставиться.
— Слушай, — шепчу я, — у меня на пузе должна быть отличная «молния», так что извини, но смеяться мне больно..
Его аристократическое лицо оживляется.
— Так что же с тобой произошло? Признаюсь, я ничего не понимаю. После воздушного налета тебя нашли в вагоне метро, плавающим в собственной крови, как выражаются газетчики. Прости мое любопытство, но я бы хотел знать, как ты дал себя подстрелить.
Я быстро выкладываю свою историю.
Берлие отводит глаза.
— У тебя есть соображения о том, почему это случилось?
Понимаю, к чему он клонит.
— Никаких. С самого начала оккупации я сижу тихо. Если бы ты мог меня просветить, то доставил бы мне большое удовольствие.
Он наклоняется ко мне.
— Не мели чушь. Ты состоишь в подпольной группе?
Тут я начинаю злиться.
— Ты совсем чокнутый! Я же тебе говорю, что сидел тихо, как новорожденный. Спроси Фелиси… Я не выхожу из дома. Мне даже кажется, что в моих мозгах начали расти грибы. Слушай, ты же знаешь, что от такого старого друга, как ты, я бы не стал ничего скрывать! Эта стрельба в метро оставляет меня в полном недоумении.
На этот раз Берлие, похоже, поверил.
— Ничего не понимаю, — говорит он.
В этот момент меня охватывает слабость. Ко мне приближается медсестра.
— Его лучше оставить в покое, — говорит она. — На сегодня хватит.
Она наклоняется надо мной, и это позволяет мне увидеть, что груди у нее — просто пальчики оближешь. Она дает мне понюхать какую-то гадость, и я сразу же чувствую себя лучше.
— Слушай, Поль, — говорю я коллеге, — как только я смогу держаться в вертикальном положении, моей первой заботой будет найти мужика, принявшего мой пупок за «десятку» своей мишени. Хочу тебе сказать сразу, что, когда я его найду, — изрешечу, как дуршлаг.
Пока Берлие чешет затылок, я любуюсь своей сиделкой. Я пока еще не знаю, в какой больнице нахожусь, но могу вас уверить — дело здесь поставлено отлично. Если эта девчоночка не является сестрой-близнецом Мисс Европы, то тогда она уж точно — модель Жана-Габриеля Домерга. Люблю платиновых блондинок с такими формами и с такими белыми зубами. В голом виде она должна очень радовать глаз…
Что особо приятно — у этой киски совсем не строгий вид. Она охотно смотрит на меня и улыбается с выражением, которое не нуждается в комментариях.
— Послушай, — спрашивает вдруг мой коллега, — может, кто-то хочет тебе отомстить?
Он, очевидно, шутит.
— Если бы до войны, — отвечаю я, — мне предложили пересчитать всех парней, готовых молить бога о том, чтобы я попал под паровоз, пришлось бы давать мне в помощь профессионального счетовода, но я тебе клянусь, что за последние годы все переменилось. Я потерял все контакты с уголовным миром.
— Тогда, возможно, произошло совпадение.
— Не очень убедительное объяснение.
— Ты можешь предложить что-то получше?
— Ну…
Он пожимает плечами.
— Тогда…
Я уж не знаю, что подумать.
— Во всяком случае, — говорит он, — есть очень простой способ восстановить контакт с тем, кто в тебя стрелял. Мы попросим одного нашего приятеля из прессы напечатать твое фото в его газетенке, приплюсовав к нему сообщение, что на доблестного комиссара Сан-Антонио было совершено покушение, но он выжил. Если того типа заинтересует факт, что он тебя не добил…
Фелиси вскрикивает.
— Ну да, — возражает она, — и он поспешит выпустить ему в живот остаток обоймы!
Берлие жестом успокаивает ее.
— Он только попытается это сделать, но предупрежденный человек стоит двух.
— Да, — говорю я, — но покойник, даже предупрежденный, не стоит и использованного билета третьего класса.
Берлие пожимает плечами.
— Даю тебе бесплатный совет, — заявляет он. — Ты же знаешь, что тип с волосами бобриком все равно будет интересоваться твоим здоровьем. Ты можешь поберечь свои кости и уехать отсюда прямо сейчас…
Он протягивает мне руку и подмигивает.
— Поправляйся быстрее!
— О'кей!
Фелиси меня целует, и они оба выходят из палаты.
Я остаюсь наедине с моей нежной сиделкой.
— Не двигайтесь! — шепчет она.
Тут я ей убедительно объясняю, что, когда вижу такую куколку, как она, у меня начинается щекотка в спинном мозге. Поскольку девчушку удивляет то, что вчерашний кандидат в мертвецы разговаривает таким языком, я считаю своим долгом пополнить ее образование, открыв, что парни вроде меня могут иметь брюхо, под завязку набитое свинцом, но если у них осталось хоть три грамма мозгов, они продолжают любоваться формами красивой девушки.
Она становится более красной, чем рак, обучающийся плавать в кипятке. Сестричка явно неравнодушна к комплиментам, а я люблю девушек, неравнодушных к тому, что я им рассказываю. Зато девок, принимающих свою задницу за Пантеон, я просто на дух не выношу!
— Сколько веков мне тут лежать? — спрашиваю я.
— Врач считает, что не меньше месяца.
Я сдерживаю гримасу.
— Тогда, — говорю, — у нас будет время побеседовать. Вы не считаете, что мне было бы полезно узнать ваше заглавие?
— Мое что?..
— Ваше имя.
Она искренне смеется.
— Меня зовут Жизель.
Я несколько раз повторяю: «Жизель». Меня наполняет радостное ощущение. Однажды ночью я встану, чтобы скушать эту малышку…
Глава 2
