или Берюрье... Телефонист просит не класть трубку...
Пока он ищет знаменитый тандем, Мари-Жанна подходит ко мне и садится напротив.
– Господин комиссар, – бормочет она. Я смотрю на нее. Она так грустна, что может выжать слезу даже у фининспектора!
– Что с тобой, красавица?
– Предчувствие, – отвечает она.
– Предчувствие?
– Да. Мне кажется, Турок умер.
Это для меня как удар молотком по башке.
– Да с чего ты взяла?
– Пока вы разговаривали по телефону, я слушала. Вы прекрасно имитировали его голос... и я поняла, что он больше не заговорит... Никогда!.. Я не знаю, как вам это объяснить.
Это ясновидение меня смущает. Я собираюсь возразить, но в трубке раздается голос Берю:
– Я слушаю.
– Это ты, Толстяк?
– Он самый, из плоти и крови...
– Ты забыл о жире! Ладно, у меня есть новости... Сегодня, в десять часов вечера, справа от церкви Сент-Огюстен будет сидеть в машине один парень. У меня с ним встреча... Я должен посигналить ему фарами, а потом поехать следом... Возьми тачку и стой на улице Пепиньер... Как увидишь, что я тронулся с места, езжай за мной... Понял?
– Понял.
– Вооружись поосновательнее: может начаться заварушка! И возьми с собой кого-нибудь. Чем больше народу, тем веселее...
– Может, Пино?
– Почему бы нет. Он еще там?
– Мы вместе играли в белот... Все козыри так и прут ко мне. Я его уже два раза...
Он не уточняет, что именно сделал с Пино.
– Убирайте карты и приготовьтесь к экспедиции... Надеюсь, вы не надрались? Толстяк начинает злиться.
– Что за оскорбительные намеки? Пинюш и я надрались? С чего? С десяти жалких стаканов аперитива? Ты нас принимаешь за баб, честное слово!
– Почему вы до сих пор не ушли по домам?
– Жена Пинюша поехала к своей сестре, а моя пошла в гости к подруге.
У меня такое чувство, что подруга Берты Берюрье как две капли воды похожа на парикмахера Альфреда.
– Пошли наверх, – говорю я Мари-Жанне. Проходя мимо стойки, я бросаю старушенции:
– Не напрягайте серое вещество, мамаша, я из полиции. Все, о чем я вас прошу, – продолжайте читать, как будто ничего не было!
Глава 11
Вернувшись в номер, я осторожно объясняю моей Помощнице, что произошло сегодня днем в моем кабинете. Она не рыдает и ничего не говорит. Мне кажется, мой рассказ приносит ей успокоение. Когда я подхожу к финалу, она открывает дверь и указывает мне на нее:
– Пошел вон, мусор! Я так и обалдел.
– Убирайся, если не хочешь, чтобы я тоже выбросилась из окна. Ты здорово одурачил меня своей трепотней! Значит, ты довел моего мужика до самоубийства и заставил меня сыграть эту мерзкую комедию! Я не могу тебя больше видеть... Можешь меня посадить. Делай со мной что хочешь. Все лучше, чем иметь перед глазами твою поганую морду! Я готова ее укусить...
Кстати, об укусах. Лично я кусаю себе локти из-за того, что пустился с ней в откровения... Сентиментальщина – не моя специализация!
Это вам доказывает, что у полицейского всегда должно быть острое чутье и сухое сердце!
Чтобы избежать скандала, выхожу из комнаты.
Снизу я звоню в контору попросить поставить кого-нибудь в холле гостиницы, чтобы не дать этой мочалке смыться...
После этого жду, читая брехаловку, которую мне купила горничная. Я убеждаюсь в честности Ларута, но сквозь строчки просвечивает его нетерпение. Если я не проясню историю в следующие двенадцать часов, он сорвется с цепи. И тогда вашему любимому другу Сан-Антонио останется только писать мемуары в тихом местечке.
Появляется любезный молодой блондин. Это новичок из соседнего отдела. Он с почтительным видом подходит ко мне.
– Бертье, господин комиссар.
– О'кей. Сидите здесь и следите за лестницей. Возможно, одна женщина, которую вам укажет мадам (я показываю на старуху) попытается выйти или позвонить. Ваша задача любым способом помешать ей сделать это. Ясно? Будет возникать – надень на нее браслеты или привяжи к кровати... Ну все, гуд бай!
И вот я уже вдыхаю влажный воздух улицы.
В Париже стоит чудесная весенняя ночь с обрывками тумана вокруг светящихся фонарей.
Я глубоко вдыхаю воздух, чтобы проветрить легкие. Половина десятого. Значит, я могу начать готовиться к выходу на сцену...
Застегиваю плащ на все пуговицы и надвигаю на лоб шляпу. Я редко ношу шляпы... Не люблю я их... Но бывают обстоятельства, когда приходится маскироваться по максимуму...
Сажусь в машину и еду на площадь Клиши пропустить несколько стаканчиков до наступления часа 'Ч'. Без пяти десять снова сажусь за руль и поворачиваю к церкви Сент-Огюстен. Я делаю вокруг нее первый круг, но не замечаю ни одной стоящей машины. А колокола только что прозвонили десять... В чем дело? Может, Греноблец передумал?
Я объезжаю площадь, что позволяет мне увидеть Берю и Пинюша в их машине... Через лобовое стекло смутно видны их тупые физиономии... Сбавляю скорость, чтобы дать им возможность заметить меня, потом начинаю третий круг вокруг церкви. Закончив его, я – о счастье! – замечаю серый «пежо 404», стоящий справа от здания. В нем сидит один человек. Я вижу его силуэт через заднее стекло.
Торможу, останавливаюсь в десяти метрах и трижды мигаю фарами... Парень заводит свою машину и мягко трогается с места. Я следую за ним... В моей груди гудит концерт для хора с оркестром. На этот раз, ребята, я точно ухватился за кончик ниточки!
Гордый, как индюк, я еду следом за моим гидом... Мы проезжаем по площади. Он включает указатель правого поворота, но в эту секунду я вижу женскую фигуру, несущуюся к нему, размахивая руками... Греноблец включает фары, чтобы осветить ее, и у меня вырывается ругательство. Это малышка Мари- Жанна... Греноблец узнает ее в тот же момент, что и я, и останавливается. Она вскакивает в его машину! Я чуть не плачу! Все, конец, хана, полный финиш! Эта стерва, снедаемая жаждой мести, сумела удрать от Бертье.
Я решаю играть ва-банк, то есть брать Гренобльца... Возможно, его удастся расколоть...
Прибавляю скорость, чтобы обогнать его, но он гонит достаточно быстро, и настигнуть его не просто.
Жму на педаль газа изо всех сил. Моя тачка издает вой и делает рывок вперед. Но Греноблец имеет большой отрыв... Он на бешеной скорости летит по улице Генерала Фуа, которая еще никогда не видела такого ралли, сворачивает на улицу Монсо, потом на улицу Константинополь и, наконец, резко поворачивает на бульвар Курсель... Я понимаю, насколько гениальным был его первоначальный замысел – повернуть направо, но там путь закрывает автобус, и он сворачивает налево, описав дугу и едва не отправив к предкам ажана-регулировщика... Тот хватается за свое орудие труда и издает пронзительную трель... Все, то есть Греноблец, Сан-Антонио и пара его помощничков, на нее плюют и продолжают гонку.
Греноблец управляет машиной, как чемпион мира. Хотя моя тачка мощнее, чем его, мне никак не
