– Ну так вот... После конференции господин Ляндоффе зашел пропустить стаканчик в отель «Торговли и Повышения цен» в компании со своими друзьями. Там они изрядно надрались шампанским...
– Вы находились в ресторане?
– Да, я и Мирадор. Все закончилось нормально, и Ляндоффе возвратился домой. Он сам открыл нам дверь и впустил нас в холл, где мы с Мирадором спим.
– Почему вы говорите, что он вас впустил?
– Он нам открыл дверь, а сам отправился, как обычно, ставить машину в гараж, расположенный под домом, чтобы оттуда вернуться прямо к себе в комнату через заднюю дверь.
Я подпрыгиваю.
– И вы его не сопровождали до гаража?
– Да нет же, конечно, проводили, – возмущенно отвечает Мартине. – Я сам открыл ему ворота гаража и включил свет. Потом я пошел проверить, заперта ли задняя дверь гаража. Она была заперта. Господин Ляндоффе въехал в гараж, я закрыл за ним ворота, обошел вокруг дома и вернулся в холл. Я и Мирадор проспали до утра. Нас разбудила прибежавшая прислуга, которая кричала, что господин не вернулся и что постель его осталась не разобранной. Мы обшарили весь дом и нашли господина Ляндоффе в гараже, задохнувшимся от выхлопных газов.
– Вот как!
– Двигатель уже не работал, поскольку кончился бензин, а гараж был черный от выхлопных газов. Чтобы войти туда, нам пришлось выломать заднюю дверь, через которую гараж сообщается с квартирой.
– Потому что ворота гаража были закрыты изнутри?
– Именно так, господин комиссар.
Я поворачиваюсь к моему местному коллеге:
– Врач осмотрел труп?
– Он как раз сейчас этим занят.
Я хватаюсь в отчаянии за голову. Еще один покойник!
Богатая коллекция, не так ли, ребята? На сей раз моей карьере грозит... уход в запас. И, как бы в подтверждение этого мрачного предчувствия, раздается звонок телефона. Это звонит мне из Парижа Старик. Как он оказался в курсе дела? Фантастика – и все тут!
Он, как говорится, не жует слов, потому что, наверное, забыл надеть вставную челюсть!
– Я просил вас, Сан-Антонио, сообщать мне о ходе следствия через каждый час. Вы этого не сделали. Я оправдываюсь:
– Следствие ведется в сельской местности, и отсюда очень неудобно звонить в Париж.
– Та-та-та! – говорит он, будто обращаясь к ребенку. – К тому же я только что узнал из телефонного звонка Конружа, что сегодня ночью был убит третий кандидат. Вы отдаете себе отчет в исключительной масштабности этого дела, мой дорогой? В Париже только и разговоров, что об этом. Министр внутренних дел висит у меня на телефоне. Его самого подстегивает господин... (В этот момент порыв ветра раскачал телефонную линию, и фамилия потерялась.) Если вам нужна подмога, берите ее. Местная полиция в вашем распоряжении. Войска тоже, если необходимо. Мне нужны немедленные результаты – вот что я хочу. Над нами смеется весь мир! Страна, в которой можно безнаказанно убивать кандидатов в народное представительство, – это страна-банкрот. Этого господин... (шквал ветра вновь уносит фамилию) не допускает. С этой минуты я жду, – и он вешает трубку.
– Дождетесь! – ору я, в свою очередь вешая трубку. Мы это проделали чертовски синхронно!
Я вздыхаю с облегчением. Никогда не следует склоняться под ударами судьбы. Не первый раз я оказываюсь в тупике, и не впервые Старик морочит мне голову престижем французской полиции и министерскими угрозами!
– Пусть он себе рвет и мечет, пусть бесится! – говорю я, чтобы не уронить достоинства. – В дорогу, к дому Ляндоффе! Мартине, вы едете со мной!
Владения господина Ляндоффе находятся на окраине города. Сначала идет мукомольный завод Ляндоффе, затем зеленый массив, засаженный совсем молодыми деревьями, чуть поменьше плотницких карандашей, и, наконец, посреди лужайки высится претенциозное строение под цветной черепицей, цоколь которого выполнен из строительного камня, а верх – из кирпича. Оконные переплеты покрыты лаком, во всем проглядывает дорогой, но дурной вкус.
Крыльцо под навесом из золотистой черепицы с колоннадой под мрамор открывает доступ к двери, украшенной орнаментом из кованого железа, изображающим хлебные колосья. Под домом с северной стороны находится гараж, который до сих пор пропитан запахом выхлопных газов. Стены, еще недавно белые, стали совсем серыми от дыма.
Я осматриваю маленькую дверь, развороченный замок которой выглядит плачевно. Кроме ворот и двери, в гараже других выходов нет. Днем он освещается сквозь стену, часть которой выложена стеклянной плиткой, а ночью – лампочкой под сеткой.
– Когда вы вошли сюда утром, свет горел? – спрашиваю я у инспектора Мартине.
Он встряхивает головой:
– Я не помню. Гараж был полон дыма, понимаете? Двигатель только-только заглох...
Я задаю тот же вопрос его только что подошедшему коллеге. Мирадор категоричен: свет не горел.
– Вы уверены в этом? – спрашиваю я.
– Уверен, – убежденно утверждает он.
Это важная деталь, понимаете, мои козочки? Предположим, что Ляндоффе стало плохо, и выхлопные газы отправили его ко Всевышнему. Свет в этом случае продолжал бы гореть! Но, поскольку он был погашен, это значит, что кто-то его погасил, улавливаете? Это важная, даже капитальная, деталь, как сказал бы Карл Маркс. Ибо этот кто-то, о котором я вам толкую, только и мог быть убийцей! Он прятался в гараже. Когда Ляндоффе оказался там один, он вышел из укрытия и пристукнул его. Потом погасил свет и скрылся. Что и требовалось доказать!
– Послушайте, Мартине, вы мне сказали, что по возвращении с собрания осмотрели здесь все?
– Да, господин комиссар.
– Вы уверены, что здесь никто не прятался?
Он удерживается от пожатия плечами, но его лопатки единодушно голосуют в пользу утвердительного ответа.
– Это невозможно. Здесь только несколько канистр с маслом и поливочный шланг. Где ему было спрятаться?
– А если прямо в машине Ляндоффе?
– Этого тоже нельзя представить, господин комиссар. Выходя с собрани, Ляндоффе нес в руках сверток афиш. Я сам его положил на заднее сиденье. Потом он до самого дома нигде не останавливался.
– За исключением того, чтобы открыть вам дверь в дом. Предположим, что кто-то ждал за зеленой изгородью и в этот короткий промежуток времени... Ляндоффе выходит из машины, чтобы вам открыть, и этот кто-то вскакивает в это время на заднее сиденье...
Но Мартине продолжает отрицательно качать головой.
– Нет. Конечно, он пошел открывать нам дверь дома, но, пока он впускал Мирадора, я отпирал ворота гаража. Машина стояла как раз на углу дома. В ночной тишине я бы услышал, как открывается и закрывается дверца. И даже... Немыслимо, чтобы убийца проделал все эти трюки за несколько секунд и в нескольких метрах от полицейских, приставленных охранять жертву!
И он умолкает, довольный тем, что опроверг мои сомни тельные предположения, негодник!
– Где вы обнаружили труп, когда взломали дверь?
– Между машиной и стеной гаража.
– Воспроизведите мне возможно точнее, в каком положении он находился.
Он согласно кивает, открывает переднюю дверцу машины, становится на корточки и принимает очень странную позу – зад на полу автомобиля, а голова упирается в нижнюю часть стены.
Я показываю на сверток афиш, который лежит на полу недалеко от псевдотрупа.
– Афиши находились здесь?
– Мы к ним не прикасались.
