задеть нравственность, это в какой-то мере верно. Именно здесь коренится народное поверье относительно везения рогоносцев
– Вот это славно! – громогласно радуется Толстяк – Вот так-то лучше!
Эти милые люди приглашают меня позавтракать вместе с ними. Чтобы их не обидеть, я соглашаюсь, и Толстуха кокетливо усаживает меня около чашки с какао, более сладким и жирным, чем целый конклав кардиналов
– Дорогая Берта, – начинаю я к огромному удовольствию моего подчиненного, – когда вы мне рассказали о вашем злоключении, я на первых порах отнесся к нему скептически, как вы лично могли это заметить
Эта речь, тонкая и изящная, как конструкция реактивного самолета, волнует ее вплоть до бюстгальтера. Оба ее мешка с мукой безмерно взбухают. Она проводит по своим усам языком, отливающим всеми цветами радуги, языком, по сравнению с которым спина жабы показалась бы идеально гладким пергаментом
– Я была уверена, что вы откажетесь от своего первого впечатления, – бросает она мне, неодобрительно шлепая по руке своего хряка, который запускает пятерню в чашку, чтобы размочить тартинку
– Мне было бы приятно, если бы вы дали подробное описание мужчины, который похитил вас на Елисейских Полях
Берта пьет какао, заглатывая его с шумом, подобным производимому навесным лодочным мотором, который работает с перебоями
– Он был высокого роста, – начинает она, – одет в костюм из легкой ткани, несмотря на сезон
– Какого цвета?
Она щурит свои нежные глаза счастливой коровы
– Цвета нефти!
– Цвет, типичный для американца.
От хохота Толстяка дрожит кувшин с молоком.
– Ну и Сан-А! Какой же ты забавный, когда начинаешь острить! – давится он от смеха
Сказав это, он непринужденно направляется к буфету, достает оттуда литровую бутылку красного вина и, не утруждая себя хорошими манерами, а также стараясь избавить свою милую куколку от мытья лишней посуды, наливает с полкило вина в чашку с недопитым какао.
Теперь я уже не сомневаюсь, что Берта сказала правду Описание, которое она только что дала, соответствует описанию типа из аэропорта, приведенному в газете.
Ошибки нет, или, скорее, да – серьезная ошибка в основе, в прошлый понедельник похитители промахнулись. Они приняли Берту за миссис Унтель. Конечно же, их задачей было упрятать под замок жену бизнесмена. Но тип, который руководил операцией, должно быть, знал американку в лицо и обнаружил, что его подручный перепутал карты. Тогда виновные, освободив мамашу Берю, пошли ва-банк. Они отправились в гостиницу, где проживала миссис Унтель, а там им сказали, что дама уехала в аэропорт, чтобы отбыть в Штаты. Тогда они на всех парах помчались в Орли.
Мой мозг потирает руки, если можно осмелиться на подобную метафору Вашему милому Сан-Антонио придется провести отпуск на свой манер
Я уже сейчас вижу, какую рожу скорчат мои коллеги из криминальной полиции, когда узнают, что я раскрыл это дело. Ибо я ни секунды не сомневаюсь в успехе расследования. Ссылаясь на газету, я ввожу чету Берюрье в курс событий
– Понимаете, – говорю я, – гангстеры попали пальцем в небо. Они приняли Берту за жену американца. Кстати, взгляните, сходство поразительное
И тут Толстуха выдает мне большой концерт органной музыки! Она вопит, что это просто скандал. Если верить ей, то ее утонченная мордашка ничего общего не имеет с этой толстой мужеподобной женщиной, которая изображена в газете.
Ее супруг демонстрирует абсолютную растерянность и принимает допинг, исподтишка осушая содержимое литровой бутылки
Я успокаиваю нашу красавицу, прибегая к дипломатии
– Дорогая Берта, когда я говорю о сходстве, я подразумеваю (еще бы!) лишь внутреннюю морфологию физиономий, из чего можно констатировать, что в их доминирующей структуре имеется сходство, обусловленное принадлежностью ваших абрисов к группе 'Б' верхней зоологической таблицы, о которой говорит Кювье в своем известном трактате
Я перевожу дыхание.
– Не так ли? – обращаюсь я к Толстяку, который следит за траекторией моей мысли, широко раскрыв глаза
– В точности то, что я думал, – уверяет он. Бертой на какое-то мгновение овладевают сомнения. Кажется, будто грозовая туча, чреватая дождем, угрожающе наползает на ее лицо. Затем она веселеет. Ее супруг шепчет мне на ухо.
– Тебе бы продавать лапшу на уши!
– Берта, я вас сейчас реквизирую, – говорю я. Во взгляде повелительницы Берю появляется нечто от Марлен-Дитрих, улучшенной Полин Картон.
– О, комиссар. Реквизировать – меня.
Я покрываюсь холодным потом. Не дай Бог, она меня не так поймет. Я вовсе не собираюсь с ней развлекаться.
– Да, моя славная, с вашей помощью мы смогли бы отыскать дом, куда вас отвезли.
От удивления она широко раскрывает рот.
– Но это невозможно Я же вам сказала, что...
– Вас усыпили, я знаю. Однако мы должны попытаться путем сопоставлений прийти к цели.
– Сан-А прав! – восклицает Берюрье – Одним словом, ты – главный свидетель!
Слово «свидетель» вызывает в ее сознании слово «газета». Она уже видит свою одиссею, тиражированную газетными писунами. Героиня сезона! Одним махом у нее появится толпа новых знакомых, и она сможет обновить список своих поклонников!
– Долг прежде всего, – с большим достоинством заявляет она. – Я в вашем распоряжении.
Вновь распогодилось, и лягушки-барометры спустились по шкале делений на дно своих банок.
Лес Мэзон-Лаффита предстает в желтом очаровании. Меланхолические аллеи усыпаны золотистыми листьями. Нежный запах нового гумуса приятно покалывает ноздри, напоминая о романтических подлесках.
Этот тяжелый аромат природы с трудом противостоит духам, которыми облила себя мамаша Берю. Я не знаю, подарил ли ей эти духи завивщик ее волос, но, как бы там ни было, их запах нелегко выносить. У меня такое впечатление, будто в моей повозке разбили бутыль одеколона.
– Это здесь! – говорит она.
Мы крутимся по парку уже добрую четверть часа. Толстяк дремлет, развалившись на заднем сиденье. За ним постоянно тянется недосыпание, и, как только он оказывается неподвижным, начинает храпеть.
– Вы уверены?
Она указывает мне на статую у входа величественного особняка.
– Я узнаю эту скульптуру!
Статуя, о которой идет речь, представляет собой женщину, одетую лишь в колчан, который к тому же висит у нее через плечо.
– Ну и что?
– А то, что здесь они остановились, и тип, о котором я говорила, вытащил коробку с губкой.
Мы находимся в укромной аллее, которая прямолинейно тянется между двумя рядами густого кустарника.
Это место, о котором можно только мечтать, чтобы хлороформировать женщину или попросить ее доставить вам удовольствие.
– Но позвольте, – говорю я, – ведь вы потеряли сознание... Стало быть, у вас нет никакого представления о длительности маршрута.
