– Ну и что, – возразил Сергей, по-прежнему ощущая какую-то неловкость. – Мы уже все приготовили.
– Ну раз так, – сказала женщина, неловко и с некоторым трудом вставая. – Я сейчас приведу себя в порядок и выйду через пять минут. Хорошо?
– Хорошо, – кивнул Сергей, берясь за ручку двери.
– Мне больше-то и не надо, – торопливо, по-старушечьи, добавила она. – Что нам, старикам, много ли времени требуется. – И она с какой-то мольбой вдруг заглянула в его глаза.
– Да ну, что вы, – торопливо произнес он. – Вы еще очень хорошо выглядите.
Алла Генриховна внимательно посмотрела на Сергея, который старательно отводил взгляд, и грустно усмехнулась.
– Серж, вы очень добры, – сказала она уже более спокойно. – Идите, я скоро.
Ужин за знакомство прошел на удивление легко и непринужденно. Алла все-таки умела общаться с мужчинами, что она и продемонстрировала в очередной раз. Эдик, по крайней мере, был поражен. Да и Сергей на какое-то время перестал чувствовать ее возраст.
– Извините, я вас покину, – наконец сказал Эдик, в очередной раз взглянув на часы. – Поздно уже, а мне завтра рано вставать. Работа, знаете ли.
– Эдик, идите, конечно, – согласилась Алла Генриховна.
– Мы здесь сами все приберем, – кивнул ему Сергей.
– Я ваш должник, – ответил вежливый Эдик. – Спасибо за приятный вечер. Спокойной всем ночи.
И они остались вдвоем.
– Алла Генриховна, – наконец обратился к ней Кузнецов.
– Честно говоря, как то это непривычно, – поежилась она, виновато улыбнувшись. – Впрочем, наверное, не совсем правильно просить вас, Серж, называть меня просто по имени?
Он почему-то смутился.
– Вы давно здесь, на станции? – спросил он.
– В этой инкарнации? – мягко уточнила она. – Или вообще?
– В этой.
– Почти два месяца, – ответила она. – А что?
– С кем-нибудь из наших встречались? – спросил Сергей.
– Только с Ланой и Густавом, – ответила женщина. – Впрочем, вы же нас с ним видели, – добавила она.
Сергей кивнул. Снова на него нахлынули воспоминания. Заснеженные переходы и жилые карнизы Мегаполиса, серые гигантские массы монолитов, и единственное светлое и уютное место во всем этом мире – это его рабочая группа.
Он достал из шкафчика бутылку водки.
Алла Генриховна отрицательно покачала головой.
– Здоровье уже не то, – сказала она, тяжело привстав и отнеся со стола на кухню лишнюю посуду.
Он кивнул. Помедлил. Налил только себе, понимая, что это ему сейчас просто необходимо, как лекарство.
Ее морщинистое лицо, хоть и со следами косметики, но все же уже было не то, что раньше. И только глаза по прежнему таили в себе какой-то блеск, впрочем, уже с явным оттенком вечной печали и грусти.
Она тяжело села на табуретку, придерживаясь за угол стола.
– К вечеру спина начинает болеть, – обьяснила Алла Генриховна, заметив его взгляд. – Возраст.
Ела она тоже как-то по-стариковски, осторожно, маленькими порциями, тщательно разжевывая.
– За нашу встречу, – сказал он и залпом выпил.
Молча закусил. Молчала и она.
– А теперь вы, значит, работаете на Давора? – протянул он – обращаться на 'ты' ему было как-то неловко и она это понимала и старательно делала вид что этого не замечает. – Вот жизнь-то как повернула.
Она тихо кивнула.
– Я всегда знала, что вы очень умны, все понимаете сходу. Извините, шеф, жизнь такая, – виновато сказала она и снова покраснела, замялась, нервно теребя старенький платок. – Не я – так кто-нибудь другой. А я и так никому не нужна, и за последние десять тысяч лет (земных, конечно) всего два раза и была в мире. А за это время даже звезды на небе заметно изменились, – добавила она, словно оправдываясь.
Он кивнул. Ему вдруг стало жалко эту женщину. Причем, как он вдруг понял, жалко именно оттого, что она столкнулась с ним еще молодым, а значит – словно вернулась во времена своей молодости, тем не менее оставшись старой. И это, наверное, самое страшное, что можно придумать для женщины.
– Ну что ж, – сказала она как-то даже спокойно и Сергей внимательно посмотрел на сидевшую перед ним сморщенную старушку. – Моя миссия на этом будет закончена. И уже надо начинать готовиться к уходу в небытие.
– Почему? – удивился он. – Неизвестно ведь, как все пойдет дальше.
Она только усмехнулась мудрой усмешкой многоопытной женщины.
– Давайте не будем об этом, хорошо?
– Ну хорошо, – пожал он плечами.
Она вдруг быстро взглянула на него и поспешно отвернулась.
– Шеф, – торопливо произнесла она, обратившись к нему по старой привычке, но голос был уже не молодой и задорный, а старческий и дребезжащий. – Я ужасно выгляжу? – Она повернула свое высохшее морщинистое лицо, тоскливо посмотрев на него своими глубоко запавшими глазами.
Он отрицательно покачал головой, понимая, что любые слова прозвучат неестественно.
– Как вы жили все это время? – участливо спросил он, перебивая предложенную его собеседницей скользкую тему.
– Как-как, весело жила, – ответила она равнодушно-усталым голосом, по-старчески махнув сморщенной ладошкой. – Веселые компании, беззаботное времяпровождение, красивые мужчины, праздники каждый день, шампанское рекой? А потом в какой-то момент все это вдруг исчезло. Никому я вдруг стала не нужна. И ни мужа ни детей. И как оказалось – и заводить их тоже стало уже поздно. Так и прожила одна до самой своей смерти. Просидела все эти годы на лавочке во дворе с такими же несчастными бабками как и я. И умерла от идиотской болезни. Но это здесь лечится.
Сергей был в шоке ото всех этих разговорах о смертях и прожитой жизни.
– Сначала я долго выбирала, – продолжила она. – А потом как-то так вдруг получилось, что и выбирать-то стало не из кого. Подружки замуж повыскакивали – с ними стало уже неинтересно. Так вот и осталась одна. Работала. Вышла на пенсию. Денег стало не хватать. Подрабатывала уборщицей, киоскером… Так вот моя жизнь и сложилась…
– А Ники? – ошарашено спросил Сергей, непроизвольно наливая себе водки.
– Ники? – переспросила старушка, словно что-то вспоминая. – А она тоже замуж не вышла. Протянула со своим Рейнольдсом. А потом – где искать мужа? На дискотеках? Там одни малолетки и педофилы. В барах? Там либо пьяницы, либо озабоченные сексом. Она ждала, ждала, вдруг повезет? Но не судьба. Так никто ей стоящий и не встретился.
Не глядя на свою собеседницу Сергей залпом осушил рюмку водки. Налил еще. Подумал. И все также не глядя на Аллу, снова выпил.
Он не стал спрашивать, когда и как умерла Ники. И так на душе было паршиво.
– Как это ни странно, Серж, – наконец первой нарушила она молчание. – Может это вам будет неприятно, но я до сих пор жалею, что у нас с вами ничего не получилось, – грустно улыбнулась она, быстро из под ресниц взглянув на Сергея, и тут же отведя глаза. Он молчал. – Глупая была, – продолжала она, – молодая. Хотелось всем нравиться. Поражать всех. Чтобы обращали на меня внимания, и только на меня. А на других – нет. Этого мне было вполне достаточно.
А Сергей молчал, почему-то вспоминая пиво в тесном кабинете, рыбу, разложенную на приборах,
