Вот у нас так было, когда была Великая Октябрьская социалистическая революция. До сих пор глобальный капитал, те самые Ротшильды и Рокфеллеры, не простили большевикам не то, что они устроили Гражданскую войну, убили огромное количество людей – это для них детали. Они не простили того, что 70 % российской горной промышленности и машиностроения России (а это база отрасли того времени), принадлежавшие иностранному капиталу, были национализированы. Именно из-за этого до сих пор либералы демонстративно впадают в негодование при одном слове «большевик». Именно национализации не не могут простить до сих пор, хотя прошло почти 90 лет, большевики проиграли, произошла приватизация и все имущество, включая и созданное большевиками, отдали в частную собственность. Но забыть и простить национализацию им не могут до сих пор.
Национальный бизнес, олигархи, бюрократы существуют на национальном уровне, на котором государству можно устанавливать свои правила игры и даже менять их по мере необходимости. Но глобальный бизнес, глобальный капитал, глобальные сети – это намного больше, чем государство. Если вы отдадите им копеечку, забрать у них копеечку обратно и отдать среднестатистическому гражданину России на два порядка труднее, больнее, страшнее и опаснее, чем забрать миллион рублей у олигарха или клептократа национального уровня.
Существенно и то, что деятели национального уровня персонифицированы. Грубо говоря, с конкретным олигархом или конкретным чиновником можно договориться. С глобальной сетью договориться нельзя не только потому, что она больше любого отдельно взятого общества (и, соответственно, его представителей), – в ней не с кем договариваться: это действительно сеть, в которой нет единого центра управления.
Если человек, который формально возглавляет ту или иную ее значимую часть, сделает что-то, противоречащее интересам глобальной сети, он в ту же минуту утратит свое положение: ему просто не подчинятся.
Это не привычная для советского сознания иерархическая пирамида, это сеть. В этой ситуации мы можем сколько угодно разбираться, хороший Чубайс или плохой и кого он представляет, но когда в совете директоров одной из крупнейших российских компаний появляется человек, который является официальным и юридическим представителем одной из глобальных сетей, – это переход на качественно новый уровень.
До этого момента вернуть активы народу, то, что сейчас тратится на замки в Швейцарии и на океанские яхты с противоракетной обороной и собственными подлодками, – среднестатистическому россиянину, который живет на 15 тыс. рублей в месяц, в принципе не очень сложно. Для этого не нужна война. Об этом можно договориться за столом переговоров, и такое бывало не раз.
Как только появляется представитель глобальной финансовой сети, чтобы вернуть активы обратно народу, чтобы активы России развивали Россию, а не Папуа – Новую Гвинею, – вот для этого уже понадобится война, может, холодная, а может, и нет.
А что захочет делать тишайший представитель сети Ротшильда, который не скажет ни одного лишнего слова, станет улыбаться, хвалить Пушкина, Толстого и даже лично Владимира Владимировича Путина с Дмитрием Анатольевичем Медведевым, этого мы не знаем. По очень простой причине: глобальная сеть, в отличие от КГБ, ЦРУ, Моссада, какого-нибудь государства, даже от «Аль-Каиды», – явление малонаблюдаемое.
Это люди, которые не ходят на собрания, не устраивают манифестаций и почти не принимают формальных решений. Это сообщество людей, объединенных общими интересами и общим образом жизни. Они действуют как большой социальный автомат, как коллективное социальное животное.
К сожалению, не существует науки, которая изучала бы эти социальные механизмы. Последний раз их серьезное системное изучение было организовано в нашей стране при Сталине, но после его смерти система изучения глобальных сетей была уничтожена. Это исторический факт. С того времени мы не знаем, как они устроены, какие процессы в них происходят. Можем догадываться, мы получаем косвенную информацию, можем размышлять на эту тему.
Но ответить на конкретный вопрос о том, что будет делать представитель группы Ротшильдов в совете директоров конкретной российской компании, если он в нее войдет, мы не можем.
Мы знаем о явлении, знаем, чем глобальная сеть отличается от национального государства. Мы знаем, каковы базовые интересы этой глобальной сети по отношению к России.
Но каковы ее внутренние противоречия, каковы интересы, каковы склонности, любит ли господин Ротшильд рыбалку, или охоту, или что-нибудь еще, чем он готов пожертвовать и ради чего, кто конкретно ему советует и зачем, – к сожалению, это вопросы, которые находятся за пределами рассмотрения российского государства. Потому что нынешнее российское государство не просто меньше глобальной сети, оно еще и, с моей точки зрения, глупее. Потому что оно боится об этом думать.
…А российский бизнес верит в Россию. Потому что все специалисты знают: огромная часть тех формально иностранных инвестиций, которые приходят в Россию, на самом деле по происхождению являются российскими. Российский бизнес вкладывается в Россию, получив «крышу» иностранного государства. Наше государство враждебно российскому бизнесу, насколько можно судить, а иностранные государства защищают свой бизнес. Если вы хотите иметь бизнес в России, вы должны прийти сюда под видом немецкого, финского, на худой конец, кипрского бизнесмена.
Крупнейший инвестор в Россию – это Германия, в которой работает значительное количество российских бизнесменов. В первой половине 2010 года из нее пришло 5,8 млрд долларов инвестиций. Второй инвестор в Россию – это Нидерланды (4,2 млрд). В Европе это достаточно мощная офшорная зона. Кипр – 3 с лишним млрд долларов, третий по величине инвестор.
Дальше: Великобритания – 2,4 млрд долларов; о степени активности работы в ней российского бизнеса свидетельствует популярное наименование ее столицы – «Лондонград». В нем одном осело около четверти миллиона наших соотечественников, многие из которых продолжают вести бизнес на исторической родине: зарабатывать проще у нас, а жить – там. И наконец, пятый по величине источник «иностранных» инвестиций в Россию – Британские Виргинские острова (более 1,5 млрд долларов). Понятно, что это офшор, и понятно, что не арабские шейхи, не компания «Мицубиси» и даже не компания «Дженерал Электрик» вкладываются в Россию через Британские Виргинские острова.
К сожалению, когда мы оцениваем экономическую политику нашего уважаемого государства, очень тяжело избавиться от ощущения, что или мы чего-то не понимаем (но двадцать лет подряд нельзя чего-то не понимать, люди умнеют), или наше государство состоит из предельно неумных людей (это неправда, там таких не держат), или же его мотивация попросту несовместима с нашей жизнью.
Трудно избавиться от ощущения, что менять надо не технологии. Не лампочки с «Ильича» на энергосберегающие, не Интернет с обычного на широкополосный, не микрофоны, не телевизор с обычного лампового на цифровой – нужно менять мотивацию государства. Очень не хочется в это верить, потому что менять мотивацию государства – это политика, а мы этого, в общем-то, уже наелись. И подобного рода глобальные изменения даром не проходят, за них приходится платить большую цену, в том числе и социальную.
Но та мотивация, которую мы видим последние 20 лет, в том числе на примере иностранных инвестиций, несовместима с нашей жизнью. Значит, ее придется менять, как бы нам ни хотелось жить тихо, спокойно, и как бы нам ни хотелось гордиться нашим государством. Сначала его все-таки придется оздоровить.
А для этого оздоровления придется переломить и преодолеть многие складывающиеся на наших глазах тенденции, среди которых ключевое место занимает тенденция к юридической легализации произвола правящей бюрократии. Эта тенденция имеет богатые исторические корни и в своей основе восходит еще к опричнине Ивана Грозного.
Новая опричнина и компьютерное Средневековье: от «диктатуры закона» – к диктатуре произвола
Давно уже стало общим местом указание на то, что органически свойственным нашей стране способом развития является опричнина[27]: создание высшим руководством государства качественно нового узкого слоя управленцев, получающих экстраординарные, превышающие нормальные для своего времени права на осуществление насилия в интересах
