– А я думал, вам захочется узнать, что произошло.
– А я и так знаю, что произошло, – сквозь зубы процедил Дэмьен. – Ну, что там у тебя? – обратился он к девочке.
– Три «матери».
– Черт побери. А у меня всего пара «семерок». – Священник огорченно посмотрел, как она сгребла «банк» в свою сторону, затем выложил на пол еще одну монету. – Сдавай.
– Я думал, вам следует понять…
– Да все я прекрасно понял! – Дэмьен внезапно вскочил на ноги и повернулся лицом к предателю; казалось, пружина его завода вот-вот лопнет. – Я понял, что кормил вас пять проклятущих месяцев, чтобы вы смогли попасть сюда, а попав, смогли продать нас человеку, убить которого мы сюда и прибыли. Вот что я понял! А что, собственно говоря, он посулил вам взамен? Дворец из ажурного хрусталя да стайку девушек, на которых можно поохотиться, пока они не истекут кровью? Что еще?
– Бессмертие, – коротко ответил Охотник.
Изумленный Дэмьен на миг онемел.
– Самое настоящее бессмертие.
– Господи, – прошептал Дэмьен. Потом закрыл глаза. – Нет. Мне с такой ставкой не потягаться. О Господи.
– У нас не было ни малейшего шанса, – пояснил Охотник. – Поскольку в дело вовлечен Йезу, то ни малейшего. Я не смог бы подкрасться к Принцу и на расстояние в десяток футов, прежде чем на меня не набросился бы добрый десяток лейб-гвардейцев, а вы… вы не продержались бы и минуты. В первый же миг, когда вы только обозначили бы какое-нибудь угрожающее действие, колдовство Йезу настолько затуманило бы ваши чувства, что вы утратили бы всякую связь с реальностью, а тут-то вам и пришел бы конец. Никакого поединка у вас не получилось бы.
– Вот и надо было объяснить мне все это, – выхаркнул Дэмьен. – Когда я спрашивал вас в Эсперанове, вот тогда и надо было мне все это сказать. Черт вас побери! Я же вам доверял!
– А я предостерегал вас, чтобы вы мне не доверяли, – напомнил Охотник. – Предостерегал несколько раз.
– Вы должны были сказать мне!
– А я и сказал. Я говорил вам, что надежды практически нет. Говорил, что единственный шанс связан с проявлением необузданной стихии. А из этого ничего не вышло, не так ли? И едва ли по моей вине.
Руки Дэмьена сжались в кулаки, костяшки пальцев побелели от бешенства.
– Будьте вы прокляты, – хрипло прошептал он. – Будьте вы прокляты вместе с вашей дьявольской честностью!
– Я назвал вам шансы. Вы сделали выбор. Так не лицемерие ли с вашей стороны, священник, строить из себя мученика?
Дэмьен наверняка ответил бы, если бы хоть на миг сдержал клокочущую в горле ярость, ответил бы наверняка, – не появись в этот миг в разделенном надвое подземелье еще одна особа, – и ее приход настолько изумил священника, что он утратил дар речи.
Она была стройна. Она была темнокожа. Она была красива тою красотой, которую предпочитал Охотник: хрупкая, нежная, уязвимая. По тому взгляду, который она бросила на Тарранта, было ясно, что она его боится, что она боится его просто чудовищно, и все же она подошла к нему, она приблизилась точно так же, как загипнотизированный кролик – к голодному удаву. Все в душе Дэмьена вскричало: ему захотелось рвануться к ней, помочь ей, избавить ее от бесконечной жестокости Охотника, но цепь сковывала ему ноги и толстая решетка мешала ему выбраться на другую половину подземелья. Чем бы ни намеревался сейчас заняться Таррант с этой женщиной, Дэмьену не оставалось ничего другого, кроме как стать свидетелем.
Девушка бросила взгляд на священника, потом – на Охотника, потом быстро отвернулась. Ее рука, касавшаяся стены, задрожала, да и голос, когда она заговорила, зазвучал неровно:
– Его Высочество просит вас повидаться с ним, когда вы управитесь с делами здесь. Ему необходимо кое-что обсудить с вами.
Она говорила практически шепотом и была настолько объята страхом, что Дэмьену стало больно даже просто смотреть на нее. Да и не мудрено, подумал он, чуть ли не физически ощущая, как голод Охотника настигает ее, ласкает, упивается ее ужасом…
– Оставьте ее! – крикнул он.
Бессильные слова, пустое сотрясение воздуха. Если Охотнику захочется расправиться с нею, помешать ему Дэмьен ничем не сможет. Только и останется – с ненавистью наблюдать за глумлением.
Таррант подошел к девушке. Застыв от ужаса, она не предприняла ни малейшей попытки к сопротивлению. Он поднес длинную изящную руку к ее волосам, погладил их; его пальцы скользнули вниз, на горло, задержались там, проверяя биение пульса. Она тихо застонала, но по-прежнему даже не шевельнулась. Ее темные глаза блестели от страха.
– Таррант. Прошу вас! – Как Дэмьен проклинал себя за беспомощность! Его руки впились в толстые прутья решетки, но силы отчаяния, разумеется, не хватило бы, чтобы раздвинуть их. – Она всего лишь принесла вам весть. Не причиняйте ей боли.
Охотник холодно хмыкнул:
– Наше совместное путешествие закончилось, священник. И мне больше нет надобности терпеть ваши поучения. – Он подался к девушке и нежно поцеловал ее в лоб, издевательски пародируя человеческую ласку. Дэмьен увидел, что девушку всю затрясло. – Зиза принадлежит мне. Подарок Принца в залог нашего с ним союза. И отличный подарок, не правда ли?
– Человека ни дарить, ни получать в дар нельзя, – возмутилась Йенсени.
