эпохи.
— Ты его увидел?
— Нет, но он может прятаться где-нибудь здесь. Мне подсказывает чутье.
Швеллер знал, что у его коллеги действительно есть чутье, подсказками которого тот не брезговал пользоваться в любых жизненных ситуациях, и за несколько лет совместной с Женьшенем работы привык этому чутью доверять. Он притормозил и свернул к обочине. Окна домов были темны.
— Надо проверить задние дворы, — сказал Женьшень.
Они вылезли из машины, обогнули ближайший дом и остановились посреди двора. В темноте смутно угадывались очертания длинных сараев и заброшенной голубятни на крыше одного из них. Женьшень запнулся о пустую картонную коробку, наклонился, оторвал кусок картона, свернул его жгутом и поджег. Они постояли, выжидая, когда разгорится этот факел, а затем направились в угол двора. Покосившийся стол для игры в домино, куча ржавого железа, мусорный бак — и ничего больше.
— А вон там горит свет, — Швеллер указал на выходившее во двор окно первого этажа в соседнем доме.
— Что ж, заглянем на огонек.
Они подошли к окну, расстояние от земли до которого превышало человеческий рост. Женьшень ухватился пальцами за край жестяного подоконника, стал ногой на узкий выступ, шедший вдоль всего здания на высоте полуметра, подтянулся и заглянул внутрь. В следующую секунду послышался его не особо мелодичный — что-то вроде быстрого скрежета лезвия по точильному камню, — но определенно довольный смех.
— Ну? — спросил снизу Швеллер, чья комплекция не располагала к лазанью по вертикальным стенам.
— То, что надо. Картинка — загляденье. Наш Там-Там, два китайца и еще какой-то рыжий викинг. Прямо братство народов. Сидят тихо-мирно, губами шлепают…
— Поют «Интернационал»? — предположил Швеллер.
— Да нет, едят что-то. Наш, однако, не ест.
— Сытый, падла. Мы его закормили.
Женьшень освободил правую руку и, вытащив пистолет, постучал стволом в оконное стекло. Один из участников застолья, в меру упитанный мужчина с длинными волосами и бородой рыжевато-соломенного цвета, поглядел в его сторону, встал и приблизился к окну. Женьшень выразительно повел пистолетом в сторону входной двери. «Рыжий викинг» кивнул и пошел открывать.
— Все о’кей, — сказал Женьшень. — Готовься встречать приблудного сына.
Поднимаясь на крыльцо черного хода, они услышали визг несмазанного засова, дверь осторожно приоткрылась, и изнутри спросили:
— Вам кого?
— Не тебя, — сказал Женьшень. — Отдавай нашего негра.
Щель увеличилась.
— А, так вы за ним? — сказал хозяин. — Ради Бога, берите.
Он исчез в глубине дома и вскоре вернулся вместе с Там-Тамом. Последний был сразу на пороге встречен приветственной оплеухой, на которую не поскупился Швеллер, и, улетев куда-то влево за дверь, загремел там ведрами, швабрами и всякой рухлядью.
— Разбирайтесь, пожалуйста, на улице, — спустя минуту попросил хозяин, вторично выпроваживая полуоглушенного африканца из своих апартаментов.
— А ты больше не воруй чужих негров! — рявкнул Швеллер, у которого сильно чесались руки.
— Принципиально не ворую никого и ничего, — сказал бородач, задетый упреком. — Я не такой человек. Он ко мне пришел, и я его впустил, просто из добрых чувств — вот я какой человек. А если что, забирайте. Больно нужен ваш негр, у меня вон есть два китайца. Хватает за глаза.
Швеллер взял беглеца за шиворот и поволок его к джипу. Женьшень шел за ними, насвистывая бравурный марш и в такт себе помахивая пистолетом, который он все еще держал в руке…
В подвале Там-Там был водворен на привычное место.
— Странный случай, — сказал, разглядывая его при свете, Швеллер. — Я вроде не слабо впечатал, а на роже никаких следов. Как ты думаешь, у негров бывают синяки?
— Должны быть, — уверенно сказал Женьшень. — Они ведь такие же люди, как мы.
— Но я ничего не вижу.
— Синее на черном трудно разглядеть. Да и бил ты неправильно. Чтобы посадить человеку фонарь, надо бить по-другому.
— Кого ты учишь бить?! Да мне…
— Тут главное не сила, а качество битья, культура. Может, проведем эксперимент?
— На ком?
— На Там-Таме, конечно. Других негров у нас нет.
— Ты хочешь снова его побить?
— Самую малость, он не обидится — это ведь не со зла, а для научных целей. Отцепи наручники. Ну- ка, Там-Там, встань здесь, напротив дивана, руки по швам — по швам, придурок! Ты что, в армии не служил? — приготовились… Вот так!
От полученного удара Там-Там приподнялся в воздух и, пролетев метра полтора, упал точно на середину дивана. Глаза его неподвижно уставились в угол комнаты, челюсть медленно отвисала.
— Техничный удар, — оценил Швеллер. — Победа чистым нокаутом.
— Теперь подождем результатов. Фингал будет по высшей категории.
— Что-то он никак не очухается.
— Надо побрызгать водой.
Женьшень отправился на кухню, набрал в кружку воды и начал брызгать на потерпевшего, а Швеллер тем временем принес из машины бутылку водки. Там-Там понемногу приходил в себя.
— Ты на нас не сердись, — сказал ему Женьшень, — наука, видишь ли, требует жертв. Вот стакан, пей, не бойся, это хорошая водка. Анестезия, ферштейн одер нихт?
Там-Там был слишком слаб, чтоб сопротивляться. В него влили полстакана водки, поставили на ноги и переместили на кухню, где все трое уселись за стол.
— Что там у нас есть — колбаса? Отрежь парню колбасы, ему надо подкрепиться, — распоряжался Женьшень.
— За границей все пьют, не закусывая, — заметил Швеллер. — Помнишь, как мы в Германии…
— Далась тебе заграница! Здесь вроде пока что Россия. Если ты хочешь, чтобы человек имел воспоминания о России, он должен пить водку на наш манер — иначе о чем вспоминать?
Жертва науки безропотно приняла внутрь вторую порцию, поперхнулась и зашлась утробным кашлем, который только усугубил засунутый ей в рот кусок колбасы.
— Плохо, Там-Там, очень плохо, — качал головой рассудительный Женьшень. — Тебе надо почаще тренироваться. Взрослый человек, а не умеет пить водку. Ну-ка, еще разок. Выдыхай воздух, а потом — хлоп. Вот так, смотри.
Они со Швеллером хлопнули по стопке.
— А теперь ты. Приготовились, выдыхай…
Тренировка продолжалась. Вскоре Там-Тама совсем развезло — руки безвольно повисли вдоль туловища, голова моталась из стороны в сторону, и он давно уже упал бы с табурета, не поддерживай его крепкие руки друзей.
— Человек человеку в натуре есть друг, товарищ и брат, — просвещал африканца Женьшень. — Мне по большому счету по фиг, какого ты будешь цвета. Будь хоть зеленым, хоть голубым…
— Хе-хе, голубым, — хрюкнул Швеллер.
— Не придирайся к словам… Будь ты хоть всех цветов радуги, но веди себя по-человечески и уважай хорошую компанию. Ты не подумай, мы не изверги и не какие-то злые чечены, мы люди цивилизованные. Если я тебя стукнул слегка, то единственно ради эксперимента — мы ведь должны пополнять свои знания, прогрессировать, идти вперед… Кстати, как там синяк? Покажи… Ну, что я говорил? По высшему разряду, в пол-лица, а ты еще сомневался.
