— Сдавай карты, пока я ем!
К их столу осторожно приблизился Там-Там и промямлил что-то с просительной интонацией.
— Угомонись, приятель, — сказал ему Женьшень. — Не будь таким нахальным.
— Катков! — произнес, громко чавкая, Швеллер и ткнул толстым пальцем в потолок.
— Йе-йе, Каткойф, — закивал нигериец.
— То-то и оно. А теперь отвали. Не видишь, мы играем.
На протяжении следующей партии, в которой Швеллер вновь остался в дураках, он съел один за другим четыре банана.
— Ну и где аллергия? — спросил пытливый Женьшень.
— Пока — тьфу-тьфу-тьфу — пронесло. Но к утру, возможно, начнется.
— Вот свинья! Ты бы хоть Там-Таму оставил.
— Пожалуйста, один остался.
— Ага, самый переспелый.
— Он такие любит. На, Там-Там, кушай, тебе надо поправляться.
— Скоро полночь, — взглянул на часы Женьшень, — можно выходить, в это время здесь на улицах пусто. Прицепи его к себе наручниками.
— На кой он мне сдался, блохастый! Сам к себе цепляй.
— Ты здоровее, да еще и бананов налопался. Может, его на себе придется нести. Смотри, он же еле ходит.
— Тогда зачем вообще эти наручники? Куда он убежит?
— Согласен. Обойдемся без них.
Все трое цепочкой — Женьшень впереди, Швеллер замыкающий — проследовали вверх по лестнице и вышли в темную сырую ночь. Фонарей в переулке не было, а горевшие окна домов не столько освещали путь, сколько мешали глазам приспособиться к темноте. Когда через несколько шагов они остановились, стало слышно, как Там-Там с жадным присвистом заглатывает воздух.
— Куда пойдем? — спросил Швеллер.
— Там под деревьями должна быть скамеечка. Для начала посидим на ней, пусть он дышит.
Они почти на ощупь отыскали скамейку, но та оказалась мокрой, садиться никто не хотел.
— Может, посидим в машине?
— Чтоб тебя! — рассердился Женьшень. — Человеку нужен свежий воздух, а он со своей машиной! Идем по переулку в тот конец и обратно.
Они двинулись в выбранном направлении, прогулочным темпом дошли до маленькой сосновой рощи, прижатой к шоссе полукругом старых пятиэтажек, и остановились под фонарем у расположенного здесь ночного киоска.
— Сосновый воздух самый полезный, — сказал Швеллер. — В нем есть такие смоляные эфиры…
— Возьмем бутылку, раз уж сюда пришли, — предложил Женьшень.
— Да ну его, это колдырское пойло, оно ацетоном воняет. У меня в машине три ящика хорошей водки — на оптовом сегодня взял и не успел забросить своим.
— А почему раньше не сказал?
— Забыл. Представляешь? Совсем замотался.
— Не огорчайся, бывает, — сказал Женьшень. — Про одну бутылку ты никогда не забудешь, а три ящика — это уже и не выпивка, а так, обычный товар.
В этот миг впервые за все время их прогулки невдалеке послышались голоса, мелькнул сигаретный огонек, и вскоре из темноты к киоску вышли двое парней.
— Ого! — воскликнул, останавливаясь, один из них. — Негритос. Раньше я его здесь не видел.
— Туристы, что ль? — спросил второй, плоховато ворочая языком. — Не подкинете пару баксов рабочему классу на сникерс?
— Гуляйте отсюда, огрызки, — сказал Швеллер беззлобно. — Вы отравляете нам свежий воздух.
— Во дает! — озадачились парни. — Пришел в чужой район со своим негритосом и еще тут командует!
Тот, что был попьянее, принял боксерскую стойку.
— Не спеши, — остановил его второй и, обернувшись, позвал в темноту: — Мужики! Давайте сюда!
— Чего там Фугель разорался? — донеслось не с той стороны, куда он кричал, а правее, из рощи, и на освещенном пространстве перед киоском появились еще четверо.
— Какие-то черножопые нас прогоняют. Гуляйте, говорят, отсюда.
— Что, прямо так и говорят?! Дожили! Дальше некуда! — искренне возмутились туземцы.
— Предлагаем обмен, — вновь обратился Фугель к чужакам, приосанившись и уже выступая от имени всего коллектива, — вы сейчас берете нам три пузыря водки и еще по пиву на брата, а мы за это вас не будем бить. Даже пальцем не тронем.
— Четыре пузыря! — крикнул кто-то позади него.
— Да, четыре, — поправился Фугель, не оставив без внимания алчущий глас народа.
— Это потянет за сотню, — вслух прикинул расчетливый Женьшень, вытаскивая из-под куртки пистолет. — А патроны идут у нас по десятке. Итого на всех шестьдесят. Сэкономим?
— Неплохо бы, — сказал Швеллер и последовал его примеру. Дуплетом клацнули передернутые затворы.
Туземцы стушевались. Огнестрельным оружием они в данную минуту не располагали.
— Э-эх! — досадливо выдохнул тот же голос из задних рядов.
— Ладно, хрен с вами, отложим сделку, — сказал после паузы Фугель. — Останетесь должны.
С показной медлительностью, лениво приволакивая ноги, давая друг другу прикурить, обмениваясь натянутыми шутками и по мере сил стараясь не терять достоинства, представители местной общественности сгинули в ночи.
— Хе-хе-хе, — сказал Швеллер им вслед.
— А где Там-Там? — спросил его напарник.
Они огляделись по сторонам. Там-Там исчез.
Напрасны были призывные крики, блуждания меж редких сосен и попытки разглядеть что-либо в кустах у фасадов домов.
— Кончай орать, он не объявится, — сказал наконец Женьшень охрипшему Швеллеру. — Этот сученыш решил сделать ноги.
Швеллер был крайне возмущен коварством и неблагодарностью африканца, но он уже устал ругаться и только махнул рукой.
— В такой темноте его не найдешь, — продолжил Женьшень. — Хотя, если поездить вокруг на машине…
Они быстрым шагом вернулись назад, сели в джип и начали объезд окрестностей. Швеллер любил всяческие «навороты», и его машина была увешана таким количеством фар, что их хватило бы на оснащение целой автоколонны. Заливая слепящим светом пустынные улицы, они обогнули квартал, потыкались во дворы, просветили насквозь сосновую рощу и, выехав на магистральное шоссе, остановились.
— Дохлый номер его искать, — сказал Швеллер. — Забился в какую-нибудь дыру.
— По идее, он должен бы выйти к этой дороге. Здесь есть движение, можно поймать левую тачку.
— Предлагаешь прикинуться левой тачкой, чтобы он нас поймал?
— Я предлагаю еще раз проехать до той рощи. Только не гони и погаси половину фар, чтоб выглядеть приличнее.
— Куда уж приличнее, — проворчал Швеллер, но сделал, как ему было сказано. Они свернули в переулок. Отсюда до того места, где пропал Там-Там, было метров триста.
— Стоп, — сказал вдруг Женьшень. — Давай осмотрим эти бараки.
Он имел в виду группу старых двухэтажных домов, построенных из низкосортного кирпича и окрашенных в изжелта-розовый цвет, почему-то особо любимый безымянными зодчими сталинской
