и то по телевизору'. Капитан отрицательно покачал головой, но человек продолжал упрашивать.
“ Ладно, — подумал Мелт. — Попробуем вспомнить, как там эти всадники садились в седло…”
Он подумал немного, затем всунул левую ногу в стремя и, неловко ухватившись за седло, взгромоздился на коня, но потеряв равновесие, едва не упал по инерции на правый бок, в последний момент ухватившись за гриву. Конь от такого обращения невольно заржал, перебирая копытами. Мелт выпрямился, увидел перед собой высокую луку и с радостью вцепился в нее.
Незнакомец широко улыбнулся, глядя на неумелого капитана, а юноша так и вовсе прыснул от смеха. Мелту казалось, что даже собака, весело машущая хвостом, смеется над ним. 'Ничего, — подумал капитан. — Дал бы я вам в руки бластер или хотя бы 'Берету', посмотрел бы, как вы с ней обращаетесь'. Успокаивая себя таким образом, он выразил готовность ехать.
Человек в черном взял коня за уздцы и не спеша пошел к дороге. Юноша и собака пошли следом.
Спустя час капитан приноровился к мерной поступи коня и даже задремал, изредка подхватываясь и осматривая окрестности. Солнце уже совсем скрылось за лесом, но ночь еще не пришла. Она стояла и мялась на пороге, дожидаясь окончательного ухода дня. Легкий, едва заметный ветерок с реки ласково трепетал плащи двух путников и плавно обтекал металлизированный спецскафандр сорок первой модели. Невзрачные, мутные звезды были едва видны сквозь дымку облаков, а медно-красный свет луны навевал мрачную и тоскливую атмосферу.
Троица двигалась по Хульмскому Тракту в сторону города Стока, некогда совсем крошечного провинциального городка, но теперь значительно выросшего и обогатевшего. Сток очень удачно стоит на пересечении двух больших торговых путей, деля пополам дорогу на две части: Южный Тракт и Северный Тракт. По Северному идут богатые обозы Междуречья и тяжелые, груженные великолепными изделиями из железа обозы горных гномов из Стальковых и Вартовых гор. В Междуречье пушнины хватит, пожалуй, на шубы всему северу огромной империи, а гномьи лемеха, топоры, косы мечтает иметь любой более-менее состоятельный хозяин. Да, продукция гномов не залеживалась на шумных ярмарках Стока. По Южному Тракту шли огромные обозы с редкой древесиной, фруктами и специями. Огромный лес, на окраинах которого был заложен город Рон, обладал воистину царским запасом редкостных по красоте и свойствам пород древесины. Восхитительный нежно-голубой цвет небесного дерева, исключительные свойства покой-дерева, способного успокоить человека и снять напряжение, выдающаяся твердость стрега, легкий никогда не проходящий запах милены, которую так любят применять состоятельные люди при изготовлении кроватей(говорят, возбуждающе действует). За несколько досок любого из этих деревьев в центральной и северной части империи давали неплохие деньги, а профессия лесоруб в Роне считалась престижной.
Лишь с запада в торговый Сток не шли валом караваны и обозы. Великая пустыня преградила и обрезала давнишние торговые пути с Шилтом и лесными эльфами. Только редкие караваны из Г'Арского оазиса, груженые диковинными фруктами и маслами проходили по Хульмскому Тракту. Но они были самыми долгожданными в Стоке. Местная знать отдавала умопомрачительные суммы за корзину редких фруктов, а вездесущие купцы, несмотря на огромные цены, имели фантастическую прибыль, перевозя фрукты дальше на восток. Только в Г'Арском оазисе росли эти безумно дорогие плоды, и все попытки привить деревья в других местах не увенчались успехом. Говаривали, что это магия, что оазис стоит на месте древней и могущественной столицы высоких эльфов, а эти деревья выращены именно ими и не терпят чужой земли. Так или иначе, но по этой причине оазис переживал расцвет, буквально купаясь в деньгах.
Вот как раз по этому золотому пути и двигалась сейчас примечательная троица. Корни все время о чем-то спрашивал Сэймана ар Сталька, а тот, поглаживая короткую бородку, отвечал. То и дело в его странных глазах вспыхивали и угасали хитрые искорки.
— А вы видели императора?
— С чего ты взял, что я должен был его видеть?
— Ну… не знаю…
— Нет, не встречал, — Сэйман покачал головой. — Но я знаю, каким должен быть хороший император.
— Каким же?
— Вот, посмотри на меня, — маг хитро усмехнулся. — Я и есть эталон!
— Ну, я сомневаюсь, что у императора есть такой экстравагантный хвостик, — Корни скептически посмотрел на Сэймана.
— Так он же и не эталон! — нашелся маг и рассмеялся.
— А где вы учились магии, в Академии?
— Что такое магия? — риторически спросил Сэйман, глядя вдаль. — Магия — это весь мир, со всеми его сложными, непостижимыми и, порой, невероятными связями. Магия — это вся жизнь, с ее непредсказуемостью и заведомым концом. Магия — это не то, что под ней подразумевают, она не является чем-то сверхъестественным, потому что сверхъестественность чужда самим принципам мироздания. Нет, магия — это просто еще одна грань, еще одно переплетение мира и жизни… — волшебник смешался. — Ну, да что я тебе это говорю, тебе это, наверное, неинтересно и скучно…
— Что вы! — перебил его Корни. — Продолжайте.
— Да… Так вот. Учился я… собственно, я нигде особо и не учился. Академия меня не привлекла, эти снобы дальше своей классики ничего не желают замечать, словно на ней свет клином сошелся. Ну, а других заведений в империи-то и нет… Был один старик-отшельник. Кое-что от него узнал, кое-что по книгам, особенно эльфов. Да, эти эльфы были хорошими магами, только колдовство в грош не ставили, все больше поэзией да архитектурой увлекались. Вот темные — это да… Им кроме войны ничего не интересно, просто захватывающее зрелище, когда идешь по городу, а повсюду школы, школы, школы — и все военные. Тактика, стратегия, фехтование, стрельба из арбалета…
— Вы были у эльфов? — удивленно выдавил Корни.
— Приходилось… — смутился маг.
— Расскажите! — глаза юноши загорелись всепоглощающим огнем любопытства.
— Как-нибудь в другой раз, — твердо сказал Сэйман, уклоняясь от нежелательной темы. — Так вот и обучался понемногу, — закончил он свой ответ.
— А боевую магию знаете?
— О! Боевая! — хмыкнул маг. — Боевая мне не по душе…
— У-у… — протянул юноша, морща нос.
— Ничего, я клинком компенсирую, — Сэйман положил руку на рукоять клинка.
— А мне покажете пару приемов? — загорелся Корни.
— Покажу, — охотно согласился Сэйман. — Только не сейчас. — Кстати, отправь собаку домой, не место ей здесь, с нами…
— Домой? — с сомнением переспросил юноша.
— Да, и лучше сейчас.
— Ладно… — со вздохом сказал Корни, присев на корточки. Он положил руку на широкий лоб умного пса и зашептал:
— Всё, Ларни, ты сейчас вернёшься назад, к хозяйке. Понял?
Ларни вяло помотал хвостом и склонил голову.
— Ну, прощай… — Корни встал и махнул рукой.
Пёс нехотя повернулся и медленно побрёл назад по дороге.
Солнце ушло окончательно и ночь упала на тракт, погребя под собой остатки дневного зноя. К темно-красной мрачной луне присоединилась величественная платиновая. Око Дагора, как ее называли в империи, спокойно смотрело с небес на землю. Красный и платиновый свет лун придавали природе мистические оттенки, невероятным образом искажали силуэты и тени. Ветер стих окончательно, и как-то резко возникший туман при полном штиле зловеще расползался по оврагам.
— Недобрый час, — сурово сказал Сэйман, осматриваясь по сторонам.
— Скоро корчма, — Корни поежился, от наступающей сырости было неуютно.
Действительно, минут через десять послышалось близкое конское ржанье, и путники увидели свет из окон, едва пробивавшийся сквозь муть воздуха.
Старые дощатые ворота выше человеческого роста были заперты. Сэйман постучал кулаком — стук
