громко разнесся по округе, пугая ночных птиц. Через минуту послышались шаркающие шаги и тихий ворчливый шепот:
— Кого там нелегкая принесла, — хозяин корчмы распахнул ворота.
— Нелегкая приносит кинжалы к горлу и веревки на шею, — холодно сказал Сэйман, переступая порог.
Хозяин побледнел, разглядев богатый наряд гостя, и в глубоком поклоне начал приносить 'свои искренние извинения'.
— Прошу, прошу, проходите, проходите, вот сюда, сюда, — заметался он, указывая путь. — Кост! Сюда, лентяй! Прими коня у господина! А вы проходите, проходите, — хозяин, все время кланяясь, распахнул тяжелую дубовую дверь.
Сэйман вошел первым, за ним последовали Корни и чужестранец, на которого накинули плащ юноши, чтобы не привлекал внимания.
Двухэтажная корчма казалась ужасно древней. Она была сложена из внушительных сосновых стволов, основательно просмоленных и закопченных. У левой стены находился большой очаг, сейчас чуть тлеющий. Четыре длинных крепких стола занимали почти все свободное пространство, оставляя лишь небольшие проходы между скамьями. В правом дальнем углу находилась лестница на второй этаж, где находились спальни для ночных путников. Все помещение освещалось лишь двумя факелами и тускло мерцающим очагом, отчего на стенах плясали, корчась в метаморфозах, странные тени.
В этот поздний час корчма была практически пустой, лишь за дальним столом, забившись в угол, сидела компания из трех человек. Тени причудливо играли на лицах, поэтому трудно было сказать что-то определенное о чертах. Простые грязно-коричневые кафтаны не говорили ни о положении этих людей, ни о роде занятий — такие носят и лесорубы, и охотники, и оружейники из тех, что победнее. Цепкий взгляд Сэймана уловил отблеск металла рукояти кинжала, что висел на поясе у одного из безликой троицы. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, очень неспокойно было на дорогах близ Стока, банды разбойников то и дело нападали на богатые обозы. Сколько наместник не посылал сюда армейские части, ничего не выходило, густые леса служили надежным убежищем. Так что редкий путник не брал с собой оружие. Впрочем, поговаривали, что сам наместник имеет определенный процент от этого разбоя, а потому не особо ратует за истребление разбойников.
— Жареного поросенка и вина! — потребовал Сэйман, усаживаясь за стол.
Хозяин тут же убежал на кухню, выкрикивая приказания жене, прибавив в конце крепкое словечко для расторопности. В ожидании трапезы маг пристально рассматривал постояльцев, неторопливо потягивающих пиво из больших кружек. Они то и дело бросали короткие взгляды на вновь прибывших, тихо переговариваясь о чем-то своем. Минут через десять, допив пиво, они дружно встали и поднялись наверх.
Сэйман уже собирался пойти 'помочь' с ужином, но как раз улыбающийся хозяин вынес большое блюдо с поросенком, а следовавшая за ним жена несла кувшин добротного ронского вина. Маг поманил хозяина пальцем, и тот, поставив блюдо на стол, почтительно наклонился к нему.
— А кто те люди, что сидели здесь? — спросил Сэйман.
— Говорят, лесорубы, — без промедления заверил хозяин. — В Ронскую долину следуют, лес рубить. И то правда, наместник в Роне указ издал, так что лесорубам там сейчас раздолье.
— Пешие или верхом?
— Пешие, пешие, — замахал руками хозяин. — Куда им коней-то? Денег у них — всего ничего. Пиво попили да и все.
Сэйман внимательно посмотрел хозяину в глаза и тот сделался бледным, уловив бушующее пламя и тихую ярость.
— Проваливай, — сквозь зубы бросил маг, отрезая изрядный кусок от поросенка. Хозяина словно ветром сдуло.
После сытного ужина все трое, сопровождаемые учтивым хозяином, поднялись наверх. Сэйман сказал, что все они будут ночевать вместе, в одной комнате, на что хозяин выразил полное согласие и не перечил. Корни улегся на полу, а чародей с капитаном — на кроватях.
Через несколько минут негромкое посапывание и храп донесли до уха, прижатого к замочной скважине, что все трое уже спят.
***
Рэконал, по просьбе императора (хотя все его просьбы расценивались как приказы) вновь явился в тронный зал. Там его уже дожидался властитель и его дочь Кина. Принцесса забралась на трон и весело болтала ножками, разглядывая какую-то безделушку. Рэконал поклонился, и император жестом попросил его отойти к окну.
— Все повторилось, — сказал он хмуро, когда они отошли на достаточное расстояние от принцессы. — Ночные видения не прекратились.
— Я не в силах этому помешать, — грустно прошептал маг.
— Но хоть что-то можно сделать?
— Можно убить того человека, если он вообще существует. Тогда нить судьбы порвется, но последствия могут быть непредсказуемы.
— Что ты имеешь в виду?
— Судьбы — вещь очень загадочная. Смерть человека, который связан с принцессой, может серьезно повлиять на ее саму. Возможно, она тяжело заболеет или, наоборот, ничего не случится. Но я могу гарантировать только одно: принцесса не умрет и сны прекратятся.
Император задумчиво посмотрел в окно: 'Стоит ли рисковать здоровьем дочери из-за кошмарных снов? Но в последний раз она всю ночь не смогла уснуть…'
— Хорошо! — решительно сказал император. — Мне нужен этот человек, его описание.
— Пяти минут будет достаточно, — прикинул Рэконал.
— Кина, пойди сюда, — позвал отец. — Рэконал сейчас тебе поможет.
— Опять так долго стоять и не моргать? — девочка недовольно слезла с трона, все же отца она не могла ослушаться.
— Нет, сейчас не так долго, — заверил ее маг, беря за руки и заглядывая в глаза.
Через несколько минут фрейлины уже уводили принцессу, а маг сосредоточенно ушел в себя. Воздух возле него затрепетал, заметался, постепенно сгущаясь. Красно-белые призрачные вихри выхватывали из ниоткуда какие-то размытые формы и тут же запихивали их обратно в никуда. Постепенно все затихло и медленно начала вырисовываться фигура человека. Вскоре прямо в воздухе над полом стоял фантом.
На императора холодно и бездушно смотрели темно-зеленые глаза, утопленные в проемах глазниц. Каштановые волосы и борода контрастировали с серебристой… кожей?!
— Это что, кожа или одежда? — спросил император Рэконала.
Маг лишь пожал плечами:
— Я же не встречал этого человека, это то, что видела во сне принцесса.
— Да-а-а… загадочный человек… — пробормотал император.
Его взгляд ожесточился и в нем легко читался смертный приговор на гладком пергаменте тролльей кожи за его личной подписью, скрепленной черным драконом, пронзенным двуручным мечом. Он тронул шнур и в зал вошел Гунли.
— Всех придворных художников сюда, немедленно! — приказал император.
Гунли, поклонившись, вышел. Через несколько минут восемь художников робко жались к дверям тронной залы.
— Мне нужен портрет этот человека, — император указал на фантом. — В течение часа!
Через два часа несколько сотен агентов отдела внутренней безопасности уже скакали во все части империи с весьма однозначным приказом: 'Найти и уничтожить'. Судьба странного человека была предрешена.
