7
Прошли уже больше трех недель с моего неприятного приключения. Я находился под строгим домашним арестом у Роланда дома. Выходить запрещалось, разрешалось отдыхать, и набираться сил. Все бы ничего, но было ужасно скучно. Роланд постоянно отсутствовал, бывало, не ночевал три, четыре дня подряд. Обойма охраны, пять суровых парней, в качестве собеседников и собутыльников была никакой. За все это время, даже, словом со мной никто из них не обмолвился. Несмотря на все мои попытки найти с ними общий язык. Понятно, что работа такая. И я для них объект. Без лица, эмоций и других соплей. Главная задача, чтобы объект остался жив и точка.
А что делать мне? Телевизор надоел, сам с собой я не пью. Что делать мне, я спрашиваю?!
Несколько раз меня привозили в институт. Там, в закрытом кабинете, умные дядьки пытались понять что же со мной произошло. Но все тщетно. Мой мозг был девственно чист. Ну, если не считать, несколько грязных мыслишек об одной весьма привлекательной особе. Я говорю о стенографистке, которая присутствовала на этих экзекуциях. Попытался, было, познакомиться, но я понял что ее не интересую ни капли. Возможно только в качестве подопытного кролика. Уж очень у нее глаза подозрительно блестели, когда на меня надевали различные устройства.
Олег Павлович тоже не мог ничего сказать. Он попытался надавить. По крайней мере, у меня возникло ощущение гигантской руки сжимающей мой мозг. Я потерял сознание, и Ректор с сожалением констатировал свое фиаско. Кто бы меня ни похитил, он сделал так, чтобы никто не смог узнать больше чем, надо.
В остатке, после того как все мои мучения прекратились, в протоколе дознания сухим официальным языком, было написано всего несколько строчек. Они сводились к ключевым моментам. Темнота, хоть глаз выколи, полное отсутствие ощущения органов чувств, человек без лица, скальпель и еле слышимый, повторяющийся гул. Вот и все.
Спустя еще пять дней, наступил радостный день. Роланд сказал, что мой домашний арест, он же карантин прекращен и пора бы заняться учебой. И дескать великовозрастных дебилов, он не потерпит. Настал великий день начинать грызть гранит науки и показывать все, на что я способен. Слава богу обошлось без нравоучений и наставлений. Получай хорошие оценки, сначала ты на зачетку работаешь, потом она на тебя и так далее. В общем лафа кончилась. Завтра я иду в институт. На свою первую лекцию.
После того как Роланд удалился в комнату, видимо очень гордый своей напутственной речью, я лег спать. Но спать не удавалось. В голове поселилась одна очень трезвая и правильная мысль. Оно мне все это надо? Какой институт в тридцать лет? Ломоносов, я что ли? И вообще, не хочу учиться, а хочу жениться! При этой мысли мелькнул соблазнительный образ стенографистки. Она все пыталась надеть на меня смешной шлем, и посадить на большой добротно сколоченный деревянный стул. Из стула зловеще торчали провода. Побегав от нее еще некоторое время и сосчитав тысячи три овец, незнамо откуда появившихся, я крепко заснул.
— Рота подъем!
Кто-то сдернул такое теплое и уютное одеяло. Включили бравый марш.
Я приоткрыл правый глаз. Передо мной возвышался Роланд, радостно показывая все свои тридцать два, или тридцать три, я не разобрал, зуба. В одной руке чашка дымящегося кофе, в другой рюкзак.
— Ну что студент, пора на лекции! Учеба не ждет! Пора делать из тебя человека! Кофе мне, рюкзак тебе. И вперед к знаниям!
Десять минут безумного полета на маршрутке номер тринадцать, и здравствуй альма матер. Не МГУ конечно, но что делать.
Я горько вздохнул, махнул такому радостному Роланду, честное слово, возникло ощущение, что он сектант и безмерно счастлив, что заполучил еще одну свеженькую душу. Ладно, хватит ныть. Где у меня первая лекция?
— Здравствуйте, меня зовут Джалия.
Я обернулся на голос, отрываясь от тщетной попытки найти номер своей группы на доске для расписания лекций.
А Джалия была даже ничего. Высокая, стройная, темные волосы средней длины изящно обрамляли миловидное лицо. Пронзительные коричневые глаза под угольно черным росчерком бровей и пухлые великолепно очерченные губки, добавляли ей волнующую привлекательность. И что-то неуловимо восточное. А меня, надо признать, всегда привлекал загадочный Восток.
— Я, — она показала на себя, — Джалия, а вы, — показала на меня, — кто?
— Ваня, — сказал я, и сразу почувствовал себя глупо и покраснел. Наверно третий раз за всю жизнь. Помню первый раз за исправленную ластиком двойку, второй раз, впрочем, об этом я умолчу и вот сейчас.
— А вы Ваня, всегда такой быстрый, — она сказала это с анекдотичным прибалтийским акцентом.
Вышло у нее так смешно, что мы оба покатились со смеху.
— Нет, бывает, что я достаточно быстр, даже слишком, просто не мог налюбоваться твоей красотой.
— Да вы Ваня я вижу еще тот живчик. По-моему мы на «ты» еще не переходили.
— Извините меня, я вообще-то джентльмен, спортсмен и комсомол, — давайте на ты?
— Ну что ж, так как я тоже спортсменка, комсомолка и просто скромная девушка, так что давай.
Прозвенел звонок на лекцию.
— Ты, с какой группы? — Джалия нетерпеливо посмотрела на меня.
Я в растерянности пожал плечами.
— Я на факультете Контроля…еще там изнаночные были, — ну не запомнил я сразу!
— ЛОХ, что-ли?
— В каком смысле?
— В смысле Легальный Охотник?
Я мотнул головой.
— Побежали скорей, а то у меня коллоквиум, а препод жуть как строг. Твой поток рядом с моим.
Добежав до дверей, я было открыл рот, но она меня опередила.
— После коллоквиума, у меня еще лекция по «сопромату организма», если хочешь, встретимся на обеде в столовке за стеной.
И упорхнула. На сердце, отчего то сделалось горячо. И в груди забили тамтамы. Кажется, я влип. По уши.
Войдя в лекционный зал, я понял что опоздал. Прервав фразу преподаватель, сухой высокий, в мантии, с моноклем на груди и с профессорской шляпой на голове воззрился на меня, как племя аборигенов на Кука. Плюс примерно двести пятьдесят студентов.
— Здравствуйте, извините за опоздание, я больше не буду, — это дурацкое «больше не буду» еще с моих студенческих времен, вырвалось непроизвольно.
Смешок прокатился по всему залу.
— Конечно, не будешь, — заверил меня преподаватель, — когда узнаешь, что мы делаем с опоздавшими.
Сказал вроде спокойно и с иронией, но улыбаться чего-то сразу расхотелось. Еще заметил, как в первом ряду после слов профессора побледнел один из студентов. Видимо, тоже любитель опаздывать. Рядом с ним оказалось свободное место.
— Проходите молодой человек. Кстати как вас величать?
— Иван Синицын.
Профессор сделал пометку, в своем журнале, причем гусиным пером. Представляться он посчитал излишним.
Протиснувшись на свое место, я преданными глазами уставился на преподавателя. Чем преданнее взгляд, тем лучше оценки в зачетке.
Преподаватель продолжил лекцию.
