— Тем не менее, мне кажется, что Ректорату следует пойти на контакт с ним. Несмотря на, как вы выразились, трения. Тем более они произошли в далеком прошлом.
— Ни чего себе трения! Этот гребанный Реформато-Революционер, извините, один мат на языке, чуть не угробил весь Домен!
— Но что было, то было, — мягко сказал Вульф, — тем более, для него ваш Домен, это Прайд. Но в данной ситуации, этот парнишка, может наломать дров куда больше.
Они помолчали.
— Есть еще один вариант, и он самый плохой…
— Вы о Создателе, — Ректор не удивился, что Вульф и об этом подумал.
— Вы, как всегда, правы. О нем. Если парень его Миссия, то боюсь, нам придется искать другой дом.
— Чужой дом, как монастырь. А в монастырь со своим уставом не ходят.
Перспектива стать скитальцем, не радовала ни Ректора, и судя по всему, ни Вульфа. Не говоря о тех миллиардах жизней простых и не очень существ, которые населяют этот Домен. Что с ними будет если все сметет волна Апокалипсиса. Да еще ниточки потянутся дальше!..нет, этого нельзя допустить.
Ректор пожевал губами и произнес.
— Может, есть смысл, обратится к Лиге. Возможно, они смогут подсказать нужное решение?
— Служба Равновесия, Абсолют справедливости. Что они могут? Им все по барабану. У них есть устав Прайда, извините, Домена, и они его чтят и блюдут. А там навряд ли написано, что нужно Ивана Синицына поместить в замок Хаоса лет эдак на сто в миллиардной степени. Только лишь за то, что двум далеко не молодым существам, пришло в голову опасаться этого парнишку. Еще обвинят в слабоумии, и потом бегай от службы милосердия по всем Прайдам, чтобы не оказаться в доме, откуда нет выхода. Нет, увольте. Тем более если парень работает на создателя, то, скорее всего это за нами придут Безликие. А Безликие…
Они вновь помолчали. Разговаривать расхотелось. Они оба понимали, что после визита слуг создателя, их не станет. Нигде и никогда.
Ректор потер переносицу.
— Но, если, по-вашему, парень работает, возможно, на Создателя, то не легче ли было, допустим, щелкнуть пальцами, или высморкаться, либо просто чихнуть и от нашего Домена остались лишь воспоминания. Хотя нет, воспоминаний тоже не останется. Ведь некому будет вспоминать.
— Отвечу вам, дорогой друг, (они оказываются уже дорогие друзья), одним высказыванием. Правда, позволю себе его немного перефразировать: пути Создателя неисповедимы. И как знать, может быть, что наша симпатяжка, Иван Синицын и есть тот чих, или высморк, извините.
— Все это странно.
Кокон стрельнул сразу в нескольких направлениях извивистыми языками багрового цвета. Что означало полное согласие. Хотя, кто их коконов разберет.
— Итак, — решительно сказал Ректор, — насколько я понимаю, вы предлагаете мне, вернее всему Домену в моем лице, объединиться с вами против э-э…
— Монстра, — с готовностью подсказал Вульф.
— Нет, это чересчур, Ивана Синицына.
— Совершенно верно! Объединится! Плюс заручиться поддержкой нашего общего знакомого и уничтожить этого…Ивана Синицына. Хотя, до монстра ему, четыре шага.
— Мне нужно обдумать ваше предложение, — твердо сказал Олег Павлович, — я найду вас.
Кокон хмыкнул. И исчез.
Ректор остался в одиночестве. И это было стопроцентно. Вульфа он отследил до разрыва пространства и последующей склейки оного.
Настроение было паскудным. Он встал и медленным шагом пошел в институт. Предстояло много работы. И первый пункт в перечне дел был Вульф. Он знал о нем ничтожно мало. Но он твердо знал, кого ему послать за информацией. И куда. Олег Павлович никогда, не прикасался к
11
В баре «Полный Песец», как всегда было дымно, шумно и в тоже время уютно. Как удавалось создать это чувство в этом бедламе у постоянных и не только, посетителей, оставалось загадкой. Возможно, разгадка крылась в недорогом пиве и в очень добротной кухне. Кто знает. Да и водка тоже была вполне, и на утро голова если и болела, то не от качества выпитого, а от количества.
Почему бар назывался именно «Полный Песец», а не, к примеру, «Худой Бобер», никто не знал. Что интересно, даже хозяин заведения, премилый двухметровый и весом полный центнер, сибиряк (его все так звали, сибиряк) хотя он приехал, по его словам из Питера, и сам толком не знал, как он умудрился так назвать свое заведение. Некоторые настырные посетители, иногда очень настойчиво интересовались историей происхождения названия. Причем их настойчивость была прямо пропорциональна количеству выпитой алкогольно-содержащей жидкости, которая у них плескалась в животах, головах, и хаос знает еще в чем. Сибиряк, несмотря на то, что терпения у него хватало на троих, иногда не выдерживал, и объяснял по-другому, что, дескать, он не знает, не помнит или забыл, отчего его заведение так называется. Правда, после его «не знаю», «не помню» и «забыл», как правило, интересующиеся лица лишались кто зубов, у кого внезапно кровь носом пойдет, да и сама линия носа становилась более мужественной, а у кого и ребрышко могло треснуть. Но любопытные не обижались. Потом приходили, извинялись и становились постоянными клиентами.
Роланд любил это место. Многих людей он знал, многие здесь знали его. Было приятно сюда приходить и за парой другой кружек пива, беседовать за жизнь.
Вот и сегодня, вроде хотел сразу домой, приехал, пустая квартира давила и сам не понял как оказался здесь. Пропустив поллитра темного Козела, вздохнул с наслаждением, и огляделся. Здесь как всегда негде было протолкнуться. У постоянных посетителей было одно преимущество — за ними были закреплены места. И даже если стояла очередь на входе, бывало и такое, то они, постоянные клиенты, могли всегда сесть и насладиться общением.
Бывало, правда, что некоторые новички были, не согласны с этим положением бара, ну как тут согласиться сидишь себе выпиваешь, расслабляешься, приходит какой-то хмырь и вежливо показывает на то место, на котором уютно устроилась твоя трудовая задница. Ты приподнимаешься и видишь потертую тонкую металлическую пластину, на которой что-то там написано. И этот вежливый хмырь, доказывает, что это его законное место. Как тут согласиться! Это же несправедливо!
Но такие конфликты быстро улаживал сам хозяин бара. А к слову сказать, бывшему чемпиону по боям без правил, это не составляло труда. И, как правило, пострадавшему, если он конечно придерживая хлюпающий кровью нос, соглашался, что правила бара, есть непреложный закон, наливали за счет заведения. Так сказать за моральный и немножко физический ущерб. В общем, место было замечательным!
Роланд вздохнул еще раз. Чего греха таить, после отъезда его нежданного квартиранта, ему стало тоскливо. За это время они сдружились. И мысль о том, что паренек может быть опасен, как-то ненавязчиво пропала. Интересно, как он там? Хотя он со Стасюком, перед отправлением поговорил, дескать, этого героя вообще— то лучше определить на кухню или в штаб, после выпуска повоюет еще, на душе было не спокойно. Последнее время, на душе Роланда почти всегда было неспокойно. Слишком много странностей с появлением этого парня, начали происходить в городе. И две вещи не шли из его головы и сверлили его мозг, невзирая та то, в каком состоянии он находился.
Еще поллитра Козела благополучно поместилось в его желудок.
Первая вещь — разговор с Ректором и о том, что он ему сказал. Вторая, самая обидная, происшествие в его квартире. Он перестал быть спокойным у себя дома. Дошло до того, что первое время, он даже спал облаченный в пра-пра-пра-пра дедовские доспехи. На всякий случай. Правда, после очередного субботнего
