Ридер медленно направился к дороге, целиком углубленный в свои мысли.
Он пропустил автобус, в котором без особого труда мог бы занять место, и словно без определенной цели пошел бродить по тропинке, вившейся вдоль границы владения сэра Джемса.
Пройдя примерно с милю, он вышел на боковую дорогу, уходившую к шоссе и которая, как он предположил, была южной границей имения. У дороги за массивной металлической решеткой виднелась полуразрушенная сторожка; на крыше во многих местах зияли дыры, стекла в окнах были выбиты, а разбитый перед нею цветник порос сорной травой.
По ту сторону от решетки вилась узкая дорога, которая вела к парковым насаждениям. Услышав за своей спиной шорох, Ридер повернулся и увидел почтальона, собиравшегося сесть на велосипед.
— Что это такое? — спросил его Ридер.
— Соут Лодж — имение сэра Джемса Тизермита. Вот уже несколько лет, как никто здесь не живет и все пришло в запустение.
Ридер последовал за почтальоном и без особого труда выведал у словоохотливого спутника все, что его интересовало.
— Да, да, бедная женщина, она была очень мила и нежна. Она была из породы тех болезненных, слабых существ, которые переживают все же самых здоровых людей.
Ридер задал почтальону вопрос, на который последовал самый неожиданный ответ:
— Нет, она не переносила поездки по морю, мне доподлинно это известно. Каждый раз, когда ей предстояло отправиться в морское путешествие, я приносил ей бутылочку того снадобья, что, как говорят люди, помогает против морской болезни. Я поставил ей очень много этих бутылочек, пока наконец аптекарь Райке не завел их и у себя в аптеке. Дай Бог памяти, как оно называется это снадобье? Да, вспомнил: «Пикерс не знает морской болезни». Вот как оно называлось. Как раз на днях мистер Райке рассказывал мне, что он выписал полдюжины бутылочек этого лекарства и теперь не знает, что с ним делать, потому что здешние жители и думать не хотят о морском путешествии.
Ридер проводил его до деревни и потом отправился бродяжничать. Он транжирил свое драгоценное время самым невозможным образом.
Он успел побывать у аптекаря, у торговца скобяным товаром, у скромного штукатура и лишь с последним автобусом уехал в Майдстон для того, чтобы оттуда с последним поездом отправиться в Лондон.
На следующий день на вопрос своего шефа он ответил малозначительной фразой:
— О, да, я говорил с сэром Джемсом, это очень любопытная личность.
Все это произошло в пятницу. Суббота у него целиком ушла на текущую работу по канцелярии прокурора, а воскресенье принесло ему кое-что новое.
Выдался чудесный солнечный день. Мистер Ридер стоял у окна своего дома и смотрел на пустынную улицу. Он собирался провести день в блаженном ничегонеделании и на нем был стеганый халат и расшитые туфли.
На соседней церкви зазвонил колокол медленно и торжественно, созывая прихожан на молитву. На улице не было видно ни одного живого существа, за исключением черного кота, свернувшегося в клубок и мирно дремавшего на солнце.
Было около восьми часов утра, и мистер Ридер вот уже шесть часов кряду не отходил от своего письменного стола, работая при свете лампы (стоял октябрь месяц). Подойдя к столу, он достал из коробки дешевую папиросу и закурил. Он курил так, как курят дамы, ненавидящие запах табака, но курящие потому, что полагают, что этого требует хороший тон.
— Ах, ты…— прошептал Ридер, снова подойдя к окну. Он заметил на перекрестке силуэт одинокого прохожего, направлявшегося на виллу «Нарцисс», это пахучее наименование было присвоено месту обитания Ридера.
Прохожий был высоким, широкоплечим человеком, лицо его было исполнено мрачной решимости.
— Великий Боже! — прошептал Ридер, услышав, как задребезжал звонок.
Несколькими минутами позднее экономка постучала в дверь.
— Не угодно ли вам принять мистера Кола, сэр?
Ридер кивнул головой.
Лью Кол вошел в комнату и увидел перед собой пожилого человека, закутавшегося в яркий, украшенный цветами халат. На носу у пожилого человека с трудом держалось пенсне.
— С добрым утром. Кол!
Лью Кол взглянул на человека, упрятавшего его в тюрьму на десять лет, и губы его дрогнули.
— Здравствуйте, Ридер, — сказал он. — Мне кажется, что вы не ожидали меня увидеть?
— Я думал, что встречусь с вами несколько позже, — спокойно ответил Ридер, — я совсем упустил из виду, что в тюрьмах приобретают благую привычку вставать пораньше.
Он произнес эти слова тоном, каким обыкновенно произносят похвалу, одобряя чье-либо поведение.
— Надеюсь, вы догадались, зачем я явился к вам? Я не легко забываю что-либо, память у меня хорошая, а в Дартмуре мы располагали достаточным временем, чтобы кое о чем поразмыслить на досуге.
Ридер изумленно поднял брови, и пенсне его соскользнуло на самый кончик носа.
— Я где-то уже слышал эту фразу, — сказал он, глядя поверх очков. — Позвольте… я сейчас припомню… Совершенно верно, эту фразу произносят в какой-то старой мелодраме: не то в «Нарушенном обещании», не то в «Падших Созданиях».
Казалось, Ридер в самом деле озабочен невозможностью установить, в какой именно пьесе ему пришлось слышать эту злобную фразу.
— Вам предстоит полюбоваться совсем иным спектаклем, — мрачно прохрипел Лью. — Я рассчитаюсь с вами, Ридер. Будьте покойны, можете об этом рассказать вашему прокурору. Я рассчитаюсь с вами таким образом, что никто не сможет доказать моего участия в этом… и тогда я заполучу и ваши денежки.
Кол был не единственным, верившим в наличие у Ридера состояния.
— Ах, вы хотите заполучить мои денежки?! — заметил, чуть улыбаясь, Ридер.
— Вы отлично понимаете, что я хочу этим сказать. Подумайте об этом. В один прекрасный день я покончу с вами, и весь Скотленд-Ярд будет бессилен что-либо предпринять против меня. Я все обдумал…
— Да, да, ведь в Дартмуре у вас было достаточно времени для размышлений, — пробормотал Ридер. — Продолжайте в том же роде, Кол, и вы станете одним из величайших мыслителей мира. Вы знаете изумительное произведение Родена? Статую «Мыслитель»? Это чудесное произведение, оно изображает…
— Хватит болтать! — сказал Кол, грузно поднимаясь со стула. Угрожающая улыбка заиграла на его губах. — Подумайте о том, что я сказал, и имейте в виду, пройдет пара дней, и вам станет менее весело на душе.
Лицо Ридера вытянулось, оно стало трогательно печальным.
Казалось, что волосы его, и без того растрепанные, встали дыбом, а большие уши от волнения еще больше оттопырились.
Лью Кол прикоснулся к дверной ручке.
Бац!!
Раздался глухой звук, словно что-то шлепнулось о дерево двери. Мимо Кола что-то пролетело, и в двери образовалась дыра, его обдало щепками.
Заревев от бешенства, Кол повернулся и взглянул на сыщика.
У Ридера в руках был браунинг с глушителем.
Застыв от удивления, он рассматривал оружие и, казалось, не мог прийти в себя.
— Как это могло случиться? — пролепетал он сконфуженно. Лью Кол дрожал от злости и от страха.
— Вы… вы… поганая свинья! — прошипел он. — Вы хотели убить меня.
Ридер равнодушно посмотрел на него поверх стекол.
— Как могли вы это подумать? Надеюсь, вы раздумали убить меня, мой милейший Кол?
Кол попытался ему что-то сказать в ответ, распахнул дверь, сбежал вниз по лестнице и исчез.
В тот момент, когда его нога ступила на крыльцо, что-то пролетело мимо его головы и с треском
