В «Российской газете» сегодня небольшое интервью Натальи Дмитриевны Солженицыной. Паша Басинский ее ответственно и верно пасет. Н. Д. рассказывает, что по совету Путина «Архипелаг ГУЛАГ» теперь будет входить в школьные программы, и она готовит усеченное «школьное» издание. Я полагаю, что это не лучший совет, который дал образованию В. В. Путин. А что будет в этой программе еще из советского периода?
Если уж говорить о ГУЛАГе, то по ассоциации с ним я все время думаю о навсегда, видимо, ушедшей советской цивилизации. Она сейчас видится мне замечательным островом. Остров этот ненадолго вплыл из тумана на пути корабля современной цивилизации. Поймет ли когда нынешняя молодежь, как мы жили, в каком внутреннем покое за свою судьбу. Если бы Бог отпустил время, я мог бы, пожалуй, написать эту роскошную утопию ушедшего. Сейчас в моих планах книга о Вале, которую я буду делать постепенно и клочковато. Бросить дневник и написать настоящие мемуары. И еще бы написать роман о трансвестите, по рассказам моего ученика Ярослава.
В «РГ» также еще небольшая заметочка об одной старой истории. О том, как бывший премьер- министр Касьянов по дешевке купил себе какие-то дачи. Я, честно говоря, помнил об этом, но думал, что все как-то заглохло. В подобных случаях Путин гонит своего врага, как гончая.
Доехал быстро, практически за час, даже успел на электричку, которая уходит в 10 с Рижского – две остановки. Сережа бережет время, у него всегда работа, но на этот раз поговорили долго и обстоятельно. Самое главное, я отдал ему рукопись романа, рассказал, что у меня есть еще неизданная книга о крупнейших деятелях искусства – мои газетные очерки, и сказал, что неплохо бы сейчас напечатать «Ленина». Во время разговора все время терлась у моих ног его замечательная собака шарпей, и я сразу вспомнил Долли. Похоже, что его квартира соединяется с рабочим кабинетом. Сережа напоил меня каким- то замечательным чаем. На книжной выставке чай подарил знакомый коллега-японец. Поговорили о прошедшей книжной ярмарке, о начальстве, о читателе, о мэре и его декларации, о его старой машине и прицепе, чтобы вывозить на природу ульи. Сережа рассказал мне об обстановке в отдельных департаментах мэрии. Возле кабинета Ресина пост милиции. Я подумал, что, пресмыкаясь перед начальством, что всегда бывает видно по телевидению, эти начальники второго эшелона устраивают потом дворцовый княжеский этикет у себя в офисах. Сережа дал мне новый экземпляр письма к Л. И. Шевцовой. Посмотрим.
Весь день в промежутках между готовкой борща читал роман
«Дело шло к полуночи. Фонари не горели, поскольку в результате революционных дел их больше не было. Но до баррикад доносились отсветы горящих окон Белого дома. Выпивка сближала. Вопреки моим предрассудкам, проститутки оказались просты и доверчивы. Правда, в их глазах была какая-то тусклость, будто их затягивала тонкая пленка. Наверное, это было от непривычки думать. Происходящее они воспринимали вполне определенно: они верили, что если завтра придет
– Скажи, скажи, ведь это хороший дядечка, который речь толкал?
– Такой же комедиант, как они все, – отвечал Петя, – только хитрее. Он сегодня на наших глазах кинул своих подельников. Он был с ними в сговоре, а потом их кинул.
– Зачем так говоришь? – укорила его Мария. – Он хороший дядечка, видный. Седой такой. Правда, девки?
– Угу, хороший, – подтвердила Марфа, очищая откуда-то взявшуюся у нее воблу.
Над толпой довольно низко барражировал вертолет, изредка включая прожектор. Сильный луч выхватывал из темноты то одну группу бунтарей, то другую. Скорее всего, кому-то надо было оценить число людей на площади». (Выделение курсивом – это один из приемов Климонтовича, должный подчеркнуть некую интеллектуальность текста.)
Вечером около пяти пришли Володя и Маша, я прихватил их и поехал в театр Гоголя. Там сегодня премьера спектакля по пьесе В. Шукшина «А поутру они проснулись». Пьесу я хорошо помню – это про утро в вытрезвителе с дюжиной персонажей, каждый из которых рассказывает историю своего пьянства. Сергей Петрович подъехал прямо в театр попозже. Пока я наверху разговаривал с С. И. Яшиным, который был уже готов к приему гостей, – чашки и печенье у него в кабинете на столе, паровал чайник – внизу компания, кажется, неплохо выпила. Не пил наверняка только один Володя – он сегодня за рулем. С. И. жаловался, что его замучили вводы в спектакль новых актеров. Это неизбежно в начале сезона. Мужчины уходят сниматься в сериалах, молодые женщины беременеют. Собственная работа С. И. – пьеса про сына М. Цветаевой, – стоит.
Спектакль на этот раз поставил Вася Мищенко, актер театра «Современник», с которым я встречался когда-то в гостях у Андрея и Лены Мальгиных. Еще раньше С. И. рассказывал, что это и предложение Васи, и некий его же спонсор, который должен оплатить какие-то расходы по оформлению. Народу было довольно много, по фойе бродили не узнанные мною, но, по словам Иры, завлита, присутствующие VIP'ы. Вася сам оформлял и спектакль, который закончился довольно неожиданно.
Сама идея постановки и как бы новое в ней заключались в том, что социолог, пришедший в камеру вытрезвителя, – это некий ангел (в прологе у него есть и крылья, по примеру тех, что в средневековой польской армии носили за плечами конники). Ангел – ловец душ, который дает всем возможность искупления своего греха через исповедь. В конце спектакля всех как бы отпускают на волю, и тут поворачивается на сцене задник, на котором был изображен городской пейзаж, и появляется икона. Возникает ощущение, что в принципе неплохие люди наконец-то обрели через исповедь свою подлинную правду. Да и какие все они грешники, это жизнь грешна и перед ними в долгу. Безусловное достоинство спектакля – он в одном действии и идет 1 час. 45 минут.
На банкет, который устраивает Вася и театр, мы не остались, а в 12. 30 с заездом ко мне домой и к С. П. были уже на даче.
