Между прочим, уходил на фронт, кажется, уже в 43-м студентом Литинститута. И Людмилу, жену «красного» графа, я хорошо помню. Когда с Вячеславом Тихоновым, после премьеры по радио «Хождения по мукам», мы пришли к ней в гости, дело было летом на улице Алексея Толстого, ныне опять превратившейся в Спиридоновку, то графиня зажгла камин. Это был первый горящий камин, который я видел не в кино, а в жизни.
Для меня это замечательный спектакль. С. И., кажется, создал в театре нечто новое. Текст, текст, без любовных сцен, без мокрых от слез коллизий, каждый кирпичик прилажен к другому. Такая неимоверная плотность. Текст, будто бы взрастающий из собственной души зрителей, будто это какое-то затаенное воспоминание. Три актера перебрасываются фразами из дневников и писем недавних людей… В пьесе раньше была даже сама Марина Ивановна Цветаева, а после переделки Яшина куда-то счастливо ушла… Как всегда, очень просты декорации Елены Качалаевой: два фонаря над сценой и то ли перрон, то ли бульвар, то ли палуба парохода, то ли тамбур вагона, а то ли дачная терраса с выбитым стеклом. Разглядел ли каждый зритель, как это сделал я, на одном из столбов нескольких бутафорских бабочек?.. Впрочем, бутафории в привычном понимании здесь нет… Актеров тоже перечислю: Сергей Галахов, Александр Лебедь, Анатолий Просалов – три Мура. По идее, как образ спектакля, должен бы запомниться младший – Толя Просалов, но запомнился виртуозный Сергей Галахов. Была одна сцена, когда говорил Лебедев, а два других Мура – Галахов и Просалов его слушали. Мизансцена организована так, что два лица были одно над другим, и Толя ждал следующую реплику, Сережа – слушал, лицо его двигалось, и на нем читалась душевная боль. Но все равно Толя играл очень хорошо, нервно и легко.
Главное событие дня – зарплата за декабрь. Что ни говори, она, с добавкой президентского гранта, просто большая. На работе больше всего меня пока волнует ситуация с семинаром И. Л. Вишневской. Сама она в институт не приходит и противится, чтобы ей взяли какого-либо ассистента. С другой стороны – маневрирует, когда вроде бы я сам готов обсудить с ее ребятами очередную их пьесу. Вечером она мило и вполне логично разговаривает по телефону, а утром или сама не приезжает, или ссылается на погоду. По этому поводу поговорил с ректором. Выработали такой план: студентов шестого курса довожу до защиты я, в течение следующего семестра как бы промолачиваю весь семинар, и если ситуация не изменится, то в конце года семинар потихонечку разводим по другим группам. Несколько новых студентов могу взять к себе я. Это позволит быстро восстановить семинар, когда положение изменится. То есть будем работать за приболевшего профессора. Во время разговора возникало много вариантов, в том числе и мысль: дескать, раньше была же ситуация Розов – Вишневская. Здесь я внес собственный корректив: ситуация сложилась еще раньше – Пименов – Вишневская. Пришлось также отметить, что работающих по специальности драматургов из семинара Вишневской, кроме, пожалуй, Курочкина и Ворожбит, почти нет. Кого брать? Вот тебе и преемственность.
За праздничным столом – редколлегия началась в три часа дня, я пришел в четыре – говорили на тему подписки более определенно: в условиях рынка, пропагандируемых «Новым миром», «Октябрем» и «Знаменем», «Наш современник» вчистую обыграл либеральных конкурентов. Три журнала вместе набрали чуть ли не именно эти девять тысяч. Я застал часть выступления Распутина. Он говорил, что во время своих выступлений в Иркутске Куняев никогда впрямую не призывал подписываться на свой журнал.
Я принес В. Г. книгу, которую обещал ему давно. Прощаясь,
В. Г., с присущей ему открытостью на вопрос, как он себя чувствует, сказал, что «вот еще ноги бегают, а…», дескать, живется и думается труднее. Я так это понял. Записываю все о нем подробно, по вполне понятной привычке человека, знающего всему цену.
За столом сидели кроме уже перечисленных еще и Саша Сегень, Воронцов, Шишкин, Миша Попов, Андрей Убогий, Гусев и несколько человек из нового актива, мне не знакомых. Был Сергей Куняев, который мне всегда как-то по-особому симпатичен. Речи приблизительно все те же, что я слушал раньше. Если о самом столе – это была почти домашняя, привычная мне еда, красовался даже копченый гусь – «подарок журналу одного из читателей». Гусь, пожалуй, был немножко жестковат.
Куняев с присущей ему энергией вел стол. Кстати, утром долго меня выспрашивал, полагая, что я знаю некие дополнительные детали о происшествии на даче у Полякова. Потом сам рассказал несколько деталей, которые я уже знал. О том, как Юра выбежал из комнаты за ножом. Но я ему повторил то, что слышал уже от Лени: у Полякова после старой травмы не сгибается в кулак правая рука, и что хорошо, что выбежал, иначе могли застрелить и Наташу, и его. Но все это, конечно, неожиданно и, как всегда, бывает в подобных историях запутанно. Чувствовалось, Куняева волнует, что в интервью Поляков упомянул и Переверзина, и его, Куняева. Может ли это сделать писатель, мог ли писатель подсказать такой ход? Наверное, нет, но писатель – человек с извилистой психикой. Слишком близко Переделкино к Солнцеву, миазмы преступности, как над болотом, витают над писательским капищем. А близкие бандиты дарят церквям колокола, отлитые на человеческой крови.
Подняли говорить и меня. Я сидел несколько сбоку и, как только пришел, подумал, что со всеми этими людьми, к которым я по-разному отношусь и которых по-разному и с разных сторон знаю, я накрепко и жизнью связан. Если бы Володя Крупин, уходя из института, не порекомендовал на свое место меня, я бы не был ректором, а если бы Саша Сегень за один день не прочел мою повесть «Стоящая в дверях» и через месяц ее не напечатал, то, возможно, не состоялись бы и мои Дневники.
В своей речи я вдруг вспомнил рассказанный ранее эпизод, когда Миша Попов, парень внешне огромной силы, как-то выломал дверь в редакции. Я люблю такие спонтанные у людей поступки. Но вот удивительно, его романа, за который он получил премию, я уже и не помню.
И последнее: чувствую себя редкой свиньей, но не могу оторваться сначала от дневника, в котором сейчас сосредоточилась моя жизнь, а потом и от тех постоянных и многих дел, которые на меня навалены. Я никого не поздравил, а ведь уже и подарками завалили. Александр Федотович прислал две «книги», которые оказались двумя бутылками «Хенесси». А Лена Богородицкая, которая всегда в этом проявляет невероятную выдумку, прислала небольшой, расшитый звездами валенок, в котором полный праздничный набор: и бутылочка, и стопочка, и маринованный огурчик. Эту счастливую выдумку я у нее обязательно украду.
Естественно, Игорь Темиров, хотя и обещал, визы сегодня не сделал. Есть последняя надежда, что эта виза будет шестого января в три часа. Удастся ли мне тогда взять билет, не знаю. Обидно, что так прекрасно организованное Сергеем Петровичем дело превратилось в болото. У нас в институте международным отделом уже заведовал Гафуров, и все помнят, как он уходил из института, теперь заведует Темиров. Обидно, поездка эта не совсем частная.
Решил сварить суп, чтобы было что есть во время праздничных дней. На этот раз выбрал грибной, вкусный и быстрый. Пока готовил: чистил и резал картошку, лук, грибы и морковку, слушал радио. Сначала выступал Олег Сысоев, бывший зампред правительства. Вся передача была нацелена на подведение итогов года. Сысоев выставил бы, по его словам, пятерку с плюсом нашему правительству за освещение в прессе
