школы окончательно доканывают нашу молодежь. Порой для ребят весь процесс познания сводится к коротким аннотациям из Интернета. Они полагают, что этого им для дальнейшей жизни хватит, путая сдачу экзамена и творческую жизнь. Вспоминая свою университетскую молодость, я сегодня же вразумлял девушек и молодых людей, расположившихся в очередь на пересдачу антички возле одной из аудиторий: «Не зубрите чужие шпаргалки, запомнить что-либо можно, лишь эмоционально пережив. Я в университете не прочел по литературе ни одного учебника, а читал только тексты. Если вы знаете текст, смело вступайте в схватку с преподавателем, все, чего вы не знаете, он расскажет вам сам».
На совете за институтские издания отчитывался Алексей Козлов. Я посетовал, что и книгу самого А. Ужанкова, и книгу А. Горшкова издали за счет института в твердых обложках, а на коллективную книгу кафедры, чтобы издать ее в твердом переплете, ждут гранта министерства.
В «разном» Людмила Михайловна говорила о финансовых трудностях и процедуре перевода наших «платников» на бюджетную основу. В связи с этим возникло несколько стычек. Я, пожалуй, впервые выдержал женский, почти истеричный напор. После Ученого совета на кафедре с Н. В. еще раз просмотрели приказ по нагрузкам, кафедру жмут. А вот кафедра иностранных языков разрослась. Обучение на ней одного студента обходится в два раза дороже, чем на кафедре творчества.
Подвозил В. В. Сорокина, он мой сосед. По дороге В. В. рассказал мне о прошедшем съезде МСПС. Он подтвердил, что С. В. Михалкова в зал почти внесли, говорил он невнятно, а читать почти не мог. После его выступления говорил небезызвестный Ваня Переверзин, с которым я завтра пойду судиться.
Уже в девять вечера позвонила Ира из редакции «Российского колокола»: нужен абзац к началу пятой главы, предуведомление читателям.
Заседание началось ровно в назначенное время. «Литгазету» представлял юрист Саша: высокий, молодой, знающий и энергичный парень. Дорогого Ивана Ивановича Переверзина – бойкий, но уже огрузневший юрист. Была милой и достаточно разумной и судья – молодая женщина по фамилии Пашкевич. Ф. Ф. Кузнецов, по советской привычке надеяться на свой крик, возраст и статус, на суд не явился. Я сразу прочел свое заявление, которое написал ранее. Его приобщили.
Ваня потребовал, как следует из искового заявления, с «Литературной газеты» 1 миллион, а с меня и с Феликса по 100 тысяч рублей «за компенсацию морального ущерба». Общая картина его праведного обращения к суду – это призыв «защитить его честь и достоинство, деловую репутацию». Здесь любопытны два обстоятельства: во-первых, речь идет о морали. С чего бы это после того, как «Московский комсомолец» в своей статье так его разделал, чего-то требовать? Второе – это отсутствие в исковом заявлении претензий к В. В. Гусеву. Ушлый Ваня, хотя это письмо, написанное самим Ф. Ф. Кузнецовым, подписано в газете все же еще и мною и Гусевым, со своего коллеги по разным заседаниям обвинение снял на основе лишь устных разговоров и безусловной поддержки его во всех его праведных делах. Мне нравится в этом смысле стареющий, как и я, Гусев, он изобрел замечательную позицию: везде бывает на всех важных и судьбоносных писательских собраниях, везде присутствует, но в голосовании не участвует. Ни «за», ни «против», ни «воздержался». Об этом он мне рассказывал с некоторым даже восторгом. Как занятно все получается. Умываю руки. Сидит в буфете, что ли? Ах, этот русский и ушлый гений! Дело, естественно, на этом не закончилось. Когда во время заседания судья попросила меня высказаться по поводу сути обвинения, я отказался. Я могу высказаться лишь как эксперт или свидетель, но не как ответчик за статью или письмо, которого я не писал. Естественно, дело было перенесено, дата – 31-е марта, когда, если, конечно, фестиваль состоится, меня не будет в Москве.
Обратно к метро шел вместе с Сашей, юристом. С некоторой горечью он говорил о нашем общем знакомом Ф. Ф. Кузнецове. Кроме того, что он, впрочем, как и наш герой-общественник Георгий Зайцев, вызывался в качестве третьего лица, Саша посетовал, что и от этой статьи он отопрется: где, скажите, моя подпись? Одновременно Саша, который ведет множество дел, говорил, как иногда суды, увидев имя старого Михалкова, боятся выносить какое-либо решение и все время откладывают рассмотрение дел. Запуганные классиком!
По радио передают последние известия. События в связи с кризисом множатся. Похоже, что надвигается и что-то политическое. Власть охраняет и поддерживает крупный капитал. Но на этом фоне постоянно идут и мелкие шалости. Верховный суд, после отставки Киселева, выявивший кое-какие подробности, держится, как никогда, твердо. Сегодня суд объявил, что нельзя признать кого-то недееспособным или невменяемым без решения суда. Здесь все понятно: корыстные родственники прячут за взятки родню в сумасшедший дом и наслаждаются имуществом псевдосумасшедшего. Это как если бы объявить живого человека покойником. Сегодня же происходят любопытные истории и в Думе, всегда торжественно помалкивающей против власти. Во время голосования фракция ЛДПР торжественно, забыв, кто ее кормит, содержит и поддерживает, покинула зал заседания. Первого марта назначены региональные выборы, и лдпровцы вдруг почувствовали себя стесненными. В этом смысле «Единая Россия» в хватке не уступает и большевикам, постепенно вытеснившим все иные партии с политического пространства.
Собственно, теперь мне надо зафиксировать главное событие сегодняшнего дня. Еще, кажется, во вторник или в среду вдруг дозвонился до меня Игорь Львович со счастливым известием: моя книга в «Дрофе» вышла в свет. Честно говоря, иногда я с замиранием сердца думал, что в такое ужасное время кризиса и экономических предательств книга может быть, в числе, наверное, многих, в издательстве задержана. А книга все же вышла! От радости я, кажется, и прореагировал довольно сухо и не сказал Игорю Львовичу всех полагающихся ему и заслуженных благодарственных слов.
Накануне я созванивался с Натальей Евгеньевной Рудомазиной, моим редактором. Смутно представляя расписания своих ближайших дней, договорился заехать за авторскими экземплярами лишь на следующей неделе. А тут так быстро суд закончился! В общем, поехал сразу с «Павелецкой» на «Рижскую», в издательство. Книга получилась просто замечательная! Как я рад. И как бездарно не могу в собственном дневнике выразить эту свою радость.
В. Г. Распутину, но тогда он поехать не смог. Решили сделать это в следующий раз. Честно говоря, сегодня ехать на спектакль я не предполагал. Обещал быть на вечере памяти В. Я. Лакшина, но также отчетливо понимал и некоторую беспомощность в Москве В. Г., а я все-таки с машиной. Сыграло роль и мое
