событиях, потрясших страну до такой степени, что пришлось объявлять экстренную и тотальную мобилизацию чуть ли ни всего гражданского населения. Однако за развитием международной ситуации Дерябин в принципе следил, и она, ситуация эта, никак не обещала столь грандиозных осложнений для родной страны.
Владимир Евгеньевич не слишком-то часто общался с Евсеичем — в последний раз и припомнить не смог, когда, — и у доктора появилось совершенно естественное опасение: а не подвинулся ли дедуля разумом в связи с преклонным возрастом и жизнью, полной военных подвигов и непосильной работы за липовые трудодни на местный колхоз «Желдыбинские зори»?
— И что же, прямо всех в один день и мобилизовали? — осторожно спросил он.
— Так точно. Прямо с утра.
— И собраться толком не дали?
— Где там! Кого посадили на военную машину — здоровую такую, кого на легковушки, а кто своим ходом… И с Богом! — Тут Евсеич осенил себя крестным знамением.
— А кто-нибудь в деревне, кроме вас, остался? — продолжая выдерживать сдержанный, как с опасным больным, тон, осведомился доктор.
— Таких тоже хватает. К примеру, из московских дачников никто не поехал.
Окончательно сбитый с толку, Дерябин отошел от деда в поисках более вменяемого собеседника и почти сразу же заметил приближающегося велосипедиста, а точнее, велосипедистку. Ею оказалась молочница Галя.
— Владимир Евгеньевич! — сразу же заволновалась, засуетилась она и, несмотря на свое, казалось бы, неподъемное тело, ловко и даже с элементами элегантности соскочила с транспортного средства на гравий. — Я же вам вечером молочка обещала! Не дождались?
— Гм… Я забыл у вас еще и баночку сметаны заказать. — Об Ирине Долинской он хотел расспросить как бы между прочим.
— Ой, Владимир Евгеньевич! — всплеснула она руками. — Готовой-то у меня и нет! Потерпите уж до завтра. Или вам срочно надо? Тогда я у Клавы попрошу. Клавка-то, она как раз спрашивала у меня, не нужно ли кому сметанки? — затараторила молочница.
— Нет, нет, Галя, ваша сметана вкуснее. Бог с ней, с Клавой! — отмахнулся Дерябин. — А куда, интересно, вся деревня пропала?
— Да к Долинскому, на стройку, — охотно пояснила разговорчивая молочница. — От него Гоша на своем джипе приехал, стал мужиков зазывать, да и бабам, говорит, работенка там найдется. Халтура на три дня. Мужикам по две тыщи в день, бабам — по одной. Вот почти вся деревня с места и снялась.
— Круто! — невольно переходя на современную молодежную лексику, подивился Владимир Евгеньевич. — На стройку, говорите? А почему бы Долинскому профессиональных строителей было не пригласить? Да и обошлось бы дешевле.
— Ну, для Льва Михалыча такие деньги — мелочь. А ему срочно небольшой домишко построить надо. Я слышала, для новых охранников. Пополнение прибывает.
— И с чего такая срочность?
— Точно не знаю, — пожала она плечами. — Но, видать, что-то стряслось.
— Уж не с Ириной ли? — ловко перешел Дерябин к волнующей его теме.
— Как раз с ней-то полный порядок. Здорово, видать, ваше лекарство помогло. Небось Лев-то Михалыч вас за Ирину щедро отблагодарил? — Галя с явным любопытством и, видимо, с надеждой на премиальные за свое посредничество в данном медицинском деле устремила неотрывный взор на несколько смутившегося при этом доктора.
— Полный порядок, говорите? Ну и слава богу. А я как раз собрался ее навестить. Ирина сейчас в особняке? — поинтересовался Дерябин, обойдя вопрос о гонораре: он считал, что двести долларов — сумма, о которой не стоит и говорить, не то что с нею делиться.
Галя сразу помрачнела, почувствовав себя вроде как обкраденной. Однако ссориться с постоянным клиентом она не хотела.
— Ирина вроде бы в Москве. В особняке ее точно нет, — вежливо, но все-таки с некоторой сухотцой в голосе ответила молочница.
— И давно ее нет в особняке? — продолжал допытываться Дерябин, поскольку судьба дочки олигарха так и оставалась для него неясной.
Галя пожала плечами:
— Да бог ее знает! Но, кажись, неделю назад я ее там видела.
Окончательно договорившись о молоке и сметане, Владимир Евгеньевич направился к своему дому, не переставая размышлять о том, что же в конце концов стряслось с Ириной Долинской? Может, ничего страшного с ней и не случилось, но как попала ее шляпка на болото?
Эти два вопроса не давали ему покоя, став для Дерябина настоящей идеей фикс. Ему казалось, что прямо-таки жизненно необходимо найти на них ответы.
Когда доктор дошел до дома, ему пришло в голову, что он теперь безбоязненно может осведомиться о состоянии здоровья Ирины и, между делом, о ее нынешнем местонахождении у самого Долинского — ведь, по словам молочницы Гали, его дочь совершенно натурально пошла на поправку.
Однако ехать к олигарху только для того, чтобы задать ему эти вопросы, причем без предварительного звонка, казалось Дерябину очень уж неудобным. Но как позвонить Долинскому?
Тут доктор вспомнил о звонке его секретаря. Как тот раздобыл телефон Дерябина, конечно, любопытно, но сейчас не это главное — мобильник Владимира Евгеньевича должен был зафиксировать входящий номер.
И действительно, доктор этот номер обнаружил, и, хотя ему совсем не по нутру было общаться с такой неприятной личностью, как секретарь олигарха, он решил позвонить немедленно.
— Никак доктор Дерябин? — со свойственной ему развязностью осведомился помощник Долинского. — Я так понимаю, о гонораре беспокоитесь, об окончательном, так сказать, расчете?
— Меня беспокоит, прежде всего, здоровье моей пациентки, — сухо ответил Владимир Евгеньевич.
— Поздновато вы, однако, хватились. Уж не меньше двух недель прошло со дня вашего визита, — последовала ехидная реплика.
— Лекарство, которое я дал Ирине Долинской, должно было привести к положительному результату именно к концу этого периода, — нашел вроде бы подходящий ответ Дерябин.
— Однако оно сработало гораздо раньше, — возразил секретарь, но, видимо осознав, что претензии по этому поводу предъявлять попросту нелепо, тут же утешил доктора: — Впрочем, гонорар вам так или иначе выписан. Надеюсь, вы сможете прибыть за ним самостоятельно? У меня сейчас, в силу некоторых особых обстоятельств, нет под рукой свободного авто.
— Да, смогу, — не раздумывая, ответил Владимир Евгеньевич.
— Тогда жду вас в течение дня. Охрана будет предупреждена. Скажете, что вы к Андрею Константинычу. Это я — Андрей Константиныч.
Секретарь разъединился, как и ранее — не попрощавшись и без предварительного уведомления.
Несмотря на пенсионный возраст, Дерябин был отличным ходоком — результат многокилометровых прогулок по лесу, и три версты до особняка Долинского — для него дистанция несерьезная.
Но слишком уж не терпелось Владимиру Евгеньевичу раскрыть тайну черной шляпки на болоте, и поэтому он завел свою старую «Волгу», которую приобрел почти двадцать лет назад.
Дерябин ездил на ней только раз в квартал в райцентр, дыбы снять с книжки проценты, да раз в месяц в крупное село Квашино, где имелось почтовое отделение, за пенсией.
«Волга» давно не проходила техосмотр, а права у Владимира Евгеньевича были еще советского образца, но, поскольку использовал он свое авто нечасто, да и местные гаишники его хорошо знали, проблем с ГИБДД у доктора не имелось.
Через полчаса, когда уже начало смеркаться, бежевая «Волга» двинулась в путь.
По дороге Владимиру Евгеньевичу стали попадаться жители Желдыбина, видимо возвращавшиеся с экстренных работ в особняке Долинского. Кто-то ехал на мотоцикле, большинство на велосипедах,