из избушки, и я двинулся к ней. Прямо на пороге я чуть не столкнулся с другим мужиком, но значительно старше предыдущего и гораздо более живого. В руке у него оказалась лопата, и он попытался меня ею отоварить. Я быстро обезоружил дедулю и положил его на землю ударом черенка все той же лопаты в солнечное сплетение, так, чтобы он не мешался мне, пока я проведу обыск в помещении. Однако больше никого в доме не оказалось. Я вернулся к своему деду и только сейчас опознал в нем водителя бежевой «Волги». И в это же время я услышал шум заводимого мотоцикла! Я таки разошелся с убийцей. Пришлось срочно потрошить деда.
«Куда поехала твоя сообщница!? Она вернется сюда!? Отвечай!» — Мой голос звучал, надо полагать, достаточно грозно, а облик мой был подстать голосу. Впрочем, мне не имелось нужды особенно напрягаться, чтобы изображать из себя разъяренного злодея, я и так исходил бешенством из-за убийства моего друга.
Старик приподнялся, обнял меня за ноги и сказал, что сознается во всем. Поскольку из его слов сразу выяснилось, что девка-киллер сюда не вернется, а будет ждать деда там, где парковалась «Волга», где-то через час, я решил внимательно выслушать его рассказ. Оказалось, что эта девчоночка-убийца — дочка известного олигарха Долинского, а людей она периодически отстреливает, вроде как выполняя социальный заказ: не нравятся ей те, кому шибко хорошо живется. Короче, если волк — санитар леса, то Ирина Долинская — санитар общества. Однако я усомнился относительно мотива ее убийств. Из рассказа старика выходило, что она занималась своей социально-гуманитарной деятельностью в основном в столице, и я легко идентифицировал Долинскую с маньяком, о котором разорялись все средства массовой информации, тем более что убийство Толяна было совершено в стиле этого безумного киллера. А он, кроме двух братанов Коха, шлепнул еще каких-то двух малоимущих мужичков. Так или иначе я тут же вынес Долинской смертный приговор и задумался над тем, как привести его исполнение, не замарав об эту гадину собственных рук. Дальнейшие расспросы ее сообщника подсказали мне идеальное, как мне казалось, решение вопроса. Выяснилось, что дед со своей подругой, приказы которой он выполнял будто бы под угрозой оружия, должны по пути в Москву заскочить на недальнее болото: там валялась шляпка Долинской, которую эта милая пташка уронила — подумать только! — с дельтаплана. А еще выяснилось, что лежит головной прибор Долинской прямо посреди трясины, о чем она пока не знает.
«И как вы намереваетесь эту шляпку достать?» — спросил я непрестанно трясущегося старика, страх которого передо мной перешел в ужас, когда я сообщил ему, что Долинская в «Красном буйволе» убила моего лучшего друга, который к тому же был мне должен сто тысяч долларов.
Он сказал, что до шляпки можно дотянуться, использовав ствол высохшего дерева.
«Я подарю тебе жизнь только в одном случае, — сказал я демоническим голосом, — если Долинская пойдет к этой шляпке сама, и ты ей ничего не скажешь про трясину. А иначе, — добавил я уж совсем замогильно-гробовым тоном, — участь твоя будет воистину ужасна».
Он тут же поклялся, что сделает все точно по моему предписанию. К сожалению, оружия в избенке я не нашел. По словам деда, у Долинкой имелось два ствола с патронами, и оба она забрала с собой. Мы спустились к «Волге». Девица-убийца должна была появиться на какой-то тачке из гаража олигарха, а «Волгу» к болоту поведет, по плану Долинской, ее старик-сообщник по фамилии, как выяснилось, Дерябин. Как только послышался звук мотора, я тут же нырнул в салон «Волги» и улегся на пол между задними и передними сиденьями. Подъехавшая стерва вылезла из машины и заявила, что надо торопиться, — ей, мол, пришлось пристрелить собственного папулю, и поэтому вот-вот может подняться шухер. Надо сказать, что я и без того чувствовал себя неуютно, а после этих ее слов меня затрясло не меньше, чем старика Дерябина в избенке, когда я его допрашивал. Я, конечно, рисковал безмерно: стоило деду намекнуть девахе, кто находится в салоне «Волги», — мне бы сразу хана. Правда, я предупредил Дерябина, что буду все время держать его на мушке пистолета — того самого, которого у меня не было. Но старика я все-таки запугал, видимо, очень уж сильно, он совершенно не рыпался и вел себя смирно, как тихопомешаный. Мы благополучно доехали до болота. Сообщники вылезли из машин и двинулись в лес, причем девица прихватила с собой дамскую сумочку, в которой, как я сразу понял, находилось оружие. Укрываясь между деревьев, я последовал за ними. Шествие продолжалось минут десять.
«Ой, вон она, моя шляпка!» — вдруг завопила Долинская бесконечно счастливым голосом и помчалась к ней по совершенно безобидному, на мой непросвещенный взгляд, ярко-зеленому мху.
Дерябин остался стоять на месте и не сводил с нее глаз. Между тем девица без всяких проблем добежала до своей шляпки и, радостно улыбаясь, подняла ее над головой. И хоть бы что — стоит себе и стоит! И я тогда подумал — видно, грехи этой девки были настолько жуткими, что даже в аду Долинской отказали в виде на жительство и бездна не принимала ее в свое чрево. И только я стал размышлять, что предпринять в такой ситуации, как убийца пошла на погружение. Она под короткое бульканье сразу же провалилась почти по шею, и тут ее движение вниз резко замедлилось.
«Вован! — заорала она, выпучив глазенки. — Что же ты стоишь!? Спаси меня, мой любимый!»
Но дед лишь встал на колени и зарыдал.
«Ах ты, урод гребаный! — завизжала Долинская поистине нечеловеческим голосом. — Так ты меня подставил!»
Ее руки еще были на поверхности. В правой — она держала шляпку, в левой — сумочку. Откинув ненужный теперь головной убор, утопающая стала шарить правой рукой в сумочке и вскоре вытянула оттуда искомое — пистолет. Но тут раздался очередной бульк, и Долинская исчезла с поверхности Земли, хотелось бы надеяться — навсегда. Однако тут же выяснилось, что провалилась девушка не полностью, рука ее еще торчала над ядовитого цвета мхом и крепко держала пистолет. А потом и нажала на курок! Грянуло три или четыре выстрела, и мне показалось, что одна из пуль попала в Дерябина, поскольку тот распластался по зеленому газону. Но вот пальба прекратилась, но не потому, что Долинская не могла больше стрелять — просто кончились патроны. Тогда я подошел к старику. Его тело сотрясали рыдания, а из правого плеча сочилась-таки кровь. Эта девка при жизни, видимо, не слишком часто промахивалась, так что мне в «Красном буйволе», прямо скажем, серьезно повезло. Но вот исчезла и рука Долинской, а на поверхности на манер памятного знака осталась только ее любимая черная шляпка.
«Пошли домой, дед, ты свое дело сделал, — сказал я ему не без злорадства. — И если у тебя нет могилы, где похоронены твои близкие, то теперь появилось нечто похожее. Будешь приходить сюда по большим церковным праздникам и молиться за упокой ее души. Но мне, правда, кажется, что никакая молитва этой девице не поможет. Гореть ей в геенне огненной во веки вечные. Аминь».
Таковым было мое прощальное слово на импровизированной могилке Ирины Долинской. После чего я оторвал кусок материи от рубашки Дерябина и перевязал ему рану, которая, к счастью для него, оказалась поверхностной. После чего посадил его в «Волгу» и, сам сев за руль, подъехал на ней к БМВ Толяна.
«Можешь сам добраться до дому?» — осведомился я у старика. Тот был вроде как в прострации, но все-таки в сознании.
«Могу», — прошелестел он одними губами.
Пришлось ему поверить на слово — уж такой я доверчивый по природе человек. Вот и все мои приключения, Гриша.
— Да, ничего не скажешь: ты как в американских боевиках — заменяешь следователя, судью и палача, исполнителя приговора, в одном лице. Три в одном флаконе. Расчетливо ты поступил, что не описал свои деяния в «чистосердечном признании» в полном объеме. Такое признание, конечно, на полковника Скрынникова произвело бы еще более сильное впечатление, но с обратным знаком. Все хорошо в меру, а у тебя явный перебор. Но у меня есть еще один вопрос.
— Давай, охотно отвечу.
— А я что-то сомневаюсь в этом, — недоверчиво покрутил головой лейтенант.
— Ну да, ты хочешь знать, кто под видом Ольги и по ее документам ездил со мной в Сочи. Это — моя нынешняя подруга, моя единственная любовь. Имя ее всуе действительно произносить ни к чему, да оно тебе ничего и не скажет.
— И что, она внешне очень похожа на Ольгу?
— Так же, как я похож на Максима Крайнова, — возраст тот же, типично славянские черты лица, вот и все. А чтобы сделать сходство более очевидным, существует искусство гримирования, и им моя подруга владеет достаточно умело. Больше нет вопросов, товарищ лейтенант?
— Больше нет, — задумчиво произнес Вольнов. — Но я бы тебе посоветовал уезжать из Москвы, а то
