– Волосы, амулеты, ношеная одежда? – скороговоркой произнёс Фанд, привычно стягивая пелену с зеркала.
– Чьи? – непонимающе переспросил юноша.
– Фриска лысого! – рявкнул некромант. – Хочешь знать наверняка, что с ним, или дальше будешь буйным духом по коридорам слоняться? Во второй раз с башни снимать не полезу!
Рьена резко вдавило в спинку кресла, магические светильники замерцали, тени Силы властно прянули вверх, вытянулись и тут же опали, запутавшись в паутине чар. Рьен сжался в комок, скованный животным ужасом: лицо Фанда, на миг проступившее сквозь дымку иллюзий, заставило бы побледнеть даже Тёмного Мастера Ридиса. Хотя бы потому, что истинная мощь этого существа было сравнима разве что с извержением вулкана, штормом или землетрясением. Описать её не могли никакие счётные руны, а людей, способных противостоять некроманту на равных, в гильдии нашлось бы не больше десятка.
– Нервы пошаливают, – как ни в чем не бывало, проговорил Фанд и небрежным взмахом руки метнул в Рьена Соловушку, успокаивающее. Шансов увернуться, а тем паче отбить у юноши было не больше, чем голыми руками столкнуть со стапелей тяжелый крейсер, поэтому он даже не шевельнулся. Заклинание мягко растеклось по коже, и напряженные до каменной твёрдости мышцы расслабились, к мыслям вернулась ясность. – Как-то же ты Кровь ехидны на него бросил? Для направленного воздействия на энергетического двойника, в зависимости от цели именуемого порчей или приворотом, одного желания мало, необходима какая-либо вещица, несущая на себе 'след' владельца. Что у тебя? Кровь? Волосы?
– Да… вот… – Рьен, порывшись в кармане, достал завязанную узлом прядь. Чего стоило её раздобыть, не хотелось вспоминать. А ещё меньше – то, что было потом, когда Кирин снесла неимоверным трудом выстроенное заклинание.
– Для тебя лучше, если этот убийца жив… – пробормотал он, оживляя кристаллы, и принялся настраивать двустороннее зеркало. Рьен, чьи таланты в области пространственного поиска были, мягко говоря, скромными, видел в нём только клубящийся туман, становящийся то светлее, то темнее – даже тогда, когда подвижное лицо Фанда вдруг недовольно исказилось. – Проклятое воронье, дети Мэб… навешали паутины… а если так?..
Некромант почти прилип носом к зеркалу, а потом с нескрываемой досадой ударил ладонью по столешнице и резко отстранился.
– Гонор демона сгубил… лучше я б вообще не брался, – фыркнул он, небрежно бросая уже ненужную прядь на стол и гася мерцающие кристаллы. – Не могу сказать. Там его нет. А здесь – не вижу.
Рьен думал, хуже, чем есть, быть не может. Оказалось – может. Ледяная рука стиснула сердце юноши, в ушах загремел чей-то насмешливый хохот. Проиграл. Снова проиграл. Разбитая вдребезги жизнь, дружба, любовь и честь, принесённые в жертву – зря. Потому что Меченому снова удалось ужом выскользнуть из ловушки. Откуда не было, не должно было быть выхода!
Соловушка пела в крови, и собственные эмоции ощущались как сквозь толстое шерстяное одеяло – глухо, невнятно, смазанно, но на языке держался отчетливый привкус горькой несправедливости. Почему так? Одним всё – и серебро, и радуга, и Вышесад – просто 'потому что', а другим – лишь пинки и гневные окрики? Почему? Кто решает, что этот заслужил, а ты нет? Где справедливость ваша, боги?!
– Он жив. Так? – хриплым, прерывающимся голосом спросил Рьен.
– Малыш, ты на ухо туг, как погляжу? – с оскорбительным спокойствием бросил Фанд. – Я сказал: 'Не вижу'. Про 'жив – не жив' и словом не обмолвился. Его нет среди мертвых. И среди живых тоже нет. Но если припомнить продвинутый курс магии Разума, за который ты, кстати, получил высший балл, это значит, что либо дух потерян, а тело живо – транс, кома и безумие, – маг медленно загибал пальцы, – либо дух здесь, но тело утрачено – Сон Йеновы, Пленённая душа, Оковы тьмы, развоплощение… призрак, фюльгия… да мало ли шагов между 'уже не жив', но 'ещё не мёртв'!
– А, право, жаль, что не жив, – не сводя с него пронзительного карего взора, тихо проговорил некромант. – Такая игра могла сложиться… На Осколков-то сам магистр Ангалар Туманное зеркало накладывал… чары, скрывающие от любопытных глаз. Им придуманные, на него настроенные и после его смерти никем не повторённые. Смог бы я сквозь них пробиться? Не знаешь? Теперь и я не знаю… Ищи дедовскими способами, мальчик. Расспрашивай, выведывай, вынюхивай, у тебя это славно выходит. Только… – Фанд дернул уголком рта, – не будь идиотом, не вступай второй раз в то же дерьмо. Держишь свору – блох терпи: сука без блохи, как пень без трухи. Так что оберегай эту блоху от потрясений и ударов, палящего зноя и зимней стужи, храни в сухом прохладном месте, чтобы были у тебя и серебро, и радуга, и Вышесад… Уразумел?
Рьен поднялся. Расслабленности и отстранённости как не бывало; молодой маг внезапно стал насторожен и сосредоточен, как направленная в цель стрела. На дне зеленоватых глаз притаилась недобрая, мрачная решимость.
– Даже если он выкарабкался… уцелел в навьем пламени … если сами демоны Бездны помогают ему… – прошептал он, и было ясно, что юноша слышит только себя, – он её больше никогда не увидит. Никогда. Благодарю за помощь, мастер ветров. Дальше я справлюсь сам.
Рьен поднялся и стремительно вышел прочь. Встань сейчас на пути стена, он прошиб бы её и не заметил.
– Дурак, – вслед ему негромко сказал некромант.
