вздохнуть, как все их амулеты, затрещав, приказали долго жить. Сползла 'невидимка', и в тот же момент хозяева Ар-наирина сбросили свою. Они приближались не спеша: семерка магов и втрое больше бойцов охранения, прикрытые универсальными щитами. Маленькая армия – против всего двух человек. Их хотели взять живыми. Один из наблюдателей спокойно скрестил руки на груди, глядя на приближающихся 'серебрянников'. Другой оглянувшись с безумным видом, кинулся к краю крыши, только для того, чтобы застыть неподвижно в десяти шагах от него. Рука с кольцом, в котором прятался яд, дернувшая было к лицу, повисла в воздухе. – Ловушка, – констатировал его товарищ. – Ловушка с самого начала. Но почему именно она? Почему именно её?..
Он не ждал ответа, но командир группы захвата, седой мастер-вор повернул к нему карманное зеркальце, которое держал в руке, и что-то быстро пробормотал.
– Потому что Сайфер, – отчетливо донесся из зеркальца женский голос. – Потому что 'не она'.
Спрашивавший горько усмехнулся и уронил голову на грудь. Джейд А'тейр, Ловец Ветра Серебряных стрел, аккуратно закрыла своё зеркальце и убрала его в нагрудный карман. Поблекшая было улыбка снова вернулась на её губы – даже жаль, что никто сейчас не мог оценить её по достоинству. Вторая в Лесной ветви, советница Ведуна, была А'йорд по рождению и воспитанию и хорошо знала цену таким маленьким победам. Пусть этот танец остался за ней и Серебряными Стрелами, но бал продолжался. А командор Орлиного Когтя был достойными противником. – Мы ещё потанцуем с вами, мастер Сайфер… потанцуем непременно…
Память. Шендже Рио, мастер-механик бывшего Братства Осколков. В камине тихо потрескивали яблоневые поленья. По комнате гулял сквозняк, заставляя мелодично звенеть колокольчики ветра в дверной проёме. Шендже неотрывно смотрел на побеленный потолок, закинув руки за голову, и слушал, как за окном невнятно, точно жалуясь на что-то, пришепетывает дождь, и на карниз грузно шлепаются хлопья мокрого снега. Дождь пополам со снегом. Снег вприкуску с дождем. Славная погодка для первых дней снеженя. Один зинжи шмыгнул в окошко, но – цап! – его поймала кошка. Второй зинжи пошел на пруд купаться, и в камышах пришлось ему остаться. А третий дома чай остался пить, но поперхнулся – и ему не жить… Ночь обещала быть долгой. Когда прошел слух, что Гвин'эйто мертв, ему показалось, второй раз пал Миродар. Меченый был живым напоминанием о минувших временах, когда они могли жить, а не выживать, когда любили и были любимы – несгибаемый, несокрушимый, как скала. Легенда при жизни… правда, среди очень узкого круга людей. И если умирают те, кто выжил после Плети Каррока и уцелел во время резни, на что надеяться простым смертным? Странно, прежде Шендже не задумывался о том, что значит для него этот убийца. Он был из другой ветви, к Тайным никакого отношения не имел и заботился только о своём цехе, инструментах и механизмах, требующих починки. В те времена, когда стояла Цитадель Осколков, Шендже даже не знал, что есть в их гильдии такой человек. У Рук Тайных не было ни лиц, ни имен. Они хорошо умели только одно – убивать. Поэтому когда Меченый взялся собирать уцелевших Осколков, яростно, словно волк, вгрызаясь в обязанности гильдмастера, для Шендже это стало полнейшей неожиданностью. Он, как и другие, ожидал, что верховодить станет кто-то из прежнего Совета, может быть, Твила или Эшальт, но те после падения Миродара казались тенями себя, прежних. В них будто угасло что-то, Меченый же, напротив, словно очнулся после долгого сна. Из убийцы вышел превосходный вождь – лучший на памяти Шендже. Скоро он держал всех Осколков в кулаке не хуже, чем до этого свои метательные ножи. Многие сперва отнеслись к нему настороженно, но Меченый сумел доказать – не словом, делом – что он стоит того, чтобы за ним идти. Пожертвовав одним из самых охраняемых секретов Тайной ветви, он вскрыл Убежище, которое не смогли обнаружить даже лучшие ищейки Неподвластных, и быстро превратил старый лесной форт в настоящую крепость. Здоровых воинов в гарнизоне можно было перечесть по пальцам, но Осколки получили самое важное – время, чтобы хоть немного зализать раны, и крышу над головой. Что же касается прежних союзников… Шендже не знал, да и не хотел знать, как добился этого самозваный гильдмастер, но все они внезапно вспомнили свои обязательства и подтвердили их, несмотря на то, что имя Братства было вычеркнуто из Вечных книг. Вскоре Меченый увёл людей из Убежища и щедро рассыпал Осколки по городам и весям бывших союзных гильдий, где их приняли, как своих. Шендже ни разу не довелось услышать брошенное в спину, презрительное 'бродяжник'. Много позже он узнал, что Убежище было оставлено за неделю до того, как туда наведался карательный корпус Неподвластных. И преисполнился непоколебимого доверия к Меченому. Половина выживших ненавидела и боялась шрамолицего потайника, другая боялась и благоговела перед ним, но никто не брался угадать, что творится в его голове. Едва все Осколки оказались более или менее пристроены, Меченый ушел. Без лишних слов и ненужных прощаний, не сказав, куда идёт, не пообещав, что вернётся. Люди не стали задавать вопросов и пытаться остановить его – в конце концов, он не был их гильдмастером по закону и обычаю. Его не избирал Совет, он не обещал служить и защищать, положив руку на Клятвенный жезл, и никому ничего не был должен. Осколки и без него знали, что им делать. Они врастали в плоть чужих гильдий, медленно, не спеша, привлекали нужных людей, обзаводились полезными связями, мало-помалу расширяли свой круг и вежливо отказывались от предложений принять новый герб и печать, хотя среди них попадались весьма и весьма лестные. Так делал и сам Шендже. Ни один Осколок не сомневался, что придет день, и их Цитадель восстанет из пепла ещё краше, чем была. Но на сей раз они никому не позволять повергнуть их и поставить на колени. Если не по букве закона, то по его духу Меченый все же был их вождём. Его не провожал никто. Но ждали все. И он возвращался. Шендже был кузнецом, мастером-механиком, и потому лучше остальных понимал своего 'не- гильдмастера'. У хорошего работника любой механизм выправлен, отлажен, работает как часы, не требуя постоянного присмотра. Если же он гремит и бренчит, если нельзя отойти на шаг без того, чтобы не отлетела очередная деталь, значит, дрянной это работник. Считал ли сам Меченый гильдию механизмом, который нужно только собрать и завести, а дальше он справится и сам, Шендже не знал. Ему это было ни к чему. В бывшем убийце кузнец всегда видел создателя, такого же, как он сам – пусть в нём не было и отблеска Искры. Только создатель может почувствовать, когда его детище готово дать сбой. А Меченый всегда приходил, когда в нём нуждались. Всегда вовремя. И теперь… Меченый мертв! – звучало так, словно умерла сама надежда.
