окрестности с большим интересом.
— Я просто поверить не могу, что я в Китае, — говорит он. — Это серьезно Китай? Не может быть! Ух ты,
Он, должно быть, думал, что здесь все будет, как в китайских кварталах Сан-Франциско, где в ресторанчиках после обеда подают пирожные с запеченными внутри предсказаниями счастливого будущего. Его ждет большое разочарование. Этим отчасти и объясняется, почему я взял его с собой.
— Чувак, успокойся, — говорю я ему.
Сверхбогатый человек с Запада, приезжающий в развивающуюся страну, всегда может рассчитывать на помпезный прием со множеством венков и цветов и с бесконечными речами местных высоких шишек. Все это прекрасно, если только постоянно следить за тем, чтобы к тебе никто не прикасался.
Похоже, что встречать нас в аэропорту пришла примерно половина населения провинции. После приветственных речей мне остается только съездить на завод, попозировать для репортеров и сказать, что мы проводим инспекцию предприятия, чтобы убедиться, что оно соответствует нашим высоким стандартам. Все это нужно только для газет, и поэтому, сделав соответствующее заявление, я собираюсь вернуться в самолет и убраться отсюда подальше. Но директор завода настаивает, чтобы я посмотрел общежитие для рабочих и собственными глазами убедился, в каких прекрасных условиях они живут. Я говорю ему, что в этом нет необходимости. Следует оживленный и раздраженный обмен репликами между китайцами, а затем Росс информирует меня, что директор будет глубоко обижен, если я уйду и не посещу общежитие. Это может быть воспринято как оскорбление для страны и станет поводом для серьезного международного конфликта. Приходиться согласиться.
— Просто улыбайтесь и нигде не останавливайтесь, — говорит Росс.
Стены в общежитии только что покрашены и внутри пахнет хлоркой. Видно, что к нашему приезду тщательно готовились. Рабочие очень молоды. В основном это подростки, самым старшим из них не больше двадцати лет. Все они очень худые. Очевидно, им приказано улыбаться и делать радостный вид, и они стараются изо всех сил. Рабочие выстроены в шеренгу, что делает их похожими на заключенных, хотя я сомневаюсь, что организаторы рассчитывали произвести на нас именно такое впечатление. В каждом помещении проживает сто человек. Они спят на небольших четырехъярусных металлических кроватях, составленных вплотную друг к другу. На панцирные сетки положены тонкие матрасы. Одеяла тоже тонкие, ветхие и все в заплатах. Рабочие стоят по стойке смирно. Они одеты в майки, привезенные, очевидно, из Америки. Это секонд-хэнд, который продают на вес.
— Клево, чувак, — говорит Джаред, обращаясь к одному парнишке в майке с изображением Фиша. Джаред наверняка полагает, что этот мальчишка — большой фанат Фиша. Он также уверен, что у каждого тут есть iPod на восемьдесят гигабайт и что все по вечерам скачивают музыку на iTunes через высокоскоростные широкополосные рутеры. У меня язык не поворачивается сказать ему правду. Он обменивается с этим парнем рукопожатием.
Переводчик с гордым видом информирует нас, что, даже заплатив за общежитие, хороший рабочий может в день сэкономить более двух долларов. Он также говорит, что всем рабочим больше шестнадцати лет. На самом деле выглядят они скорее как мальчишки, которые катаются у нас на Университетской авеню в Пало-Альто на скейтбордах, только вид у них более жалкий и угрюмый. Один из них, худющий и с потрескавшимися губами, словно сошедший с картины Маргарет Кин, неотрывно смотрит на меня огромными глазищами. На нем полинявшая майка с изображением Элмо из шоу «Улица Сезам». Он стоит, прижав руки к бокам. Я заглядываю в его большие черные глаза и могу прочесть его мысли. Я чувствую, что он принимает нас за представителей какой-то благотворительной организации вроде «Международной амнистии» и надеется, что мы отправим его в его родную деревню. В глазах парня явно читается благодарность.
Переводчик тараторит без остановки, обращая наше внимание на чистоту в общежитии и на то, что у каждого рабочего есть свое ведро для стирки одежды и шкафчик для вещей размером 60х60 сантиметров. Он рассказывает, какое это счастье для рабочих, что они могут послать своим семьям деньги и как они благодарны компании «Apple» за то, что у них есть такая возможность.
Уже направляясь к двери, я бросаю через плечо взгляд на мальчишку с потрескавшимися губами. Он по-прежнему смотрит на меня своими огромными глазищами и явно чувствует, что его предали.
— Улыбайтесь и не останавливайтесь, — говорит Росс Зим, увлекая меня за руку. — Улыбайтесь и не останавливайтесь.
Джаред, идущий за мной следом, прощается с выстроившимися рабочими за руку, словно рок-звезда, приветствующая своих фанатов.
Выйдя наружу, я изображаю кривую улыбку и снова вступаю в беседу с репортерами, но при этом чувствую, как душа у меня сворачивается, и от нее отмирают и отваливаются большие куски.
Из Лонхуа мы летим в Пекин для встречи с какими-то министрами, и обе стороны в переговорах прилагают огромные усилия, чтобы не сказать ничего существенного. Потом мы отправляемся на Тайвань, чтобы встретиться с руководством компании, которой принадлежит завод в Лонхуа. Они напуганы, что мы расторгнем договор, и предлагают нам двадцать процентов скидки, хотя мы рассчитывали только на десять.
Далее на пути следования у нас Токио, где мы встречаемся с представителями компании «Sony», так как используем в наших ноутбуках их аккумуляторы, которые перегреваются и взрываются. «Sony» ненавидит нас за то, что мы вторгаемся на ее территорию в сфере бытовой электроники, но мы для них крупный клиент, и они не могут себе позволить потерять такие заказы. Поэтому они вынуждены терпеть нас. Чтобы как-то загладить свою вину, они устраивают нам экскурсию по заводу, где выпускаются те самые аккумуляторы, и демонстрируют всякие новые рабочие процессы и средства обеспечения качества. Честно говоря, я не понимаю ни слова. К этому времени я уже настолько измотан перелетами и отсутствием нормального сна, что в какой-то момент мне кажется, будто мы по-прежнему находимся на заводе в Китае.
Я почти труп. Я полностью истощен. Сев в самолет, сразу же ложусь спать, но тут-то как раз сон и не идет. Все время думаю о том мальчишке с потрескавшимися губами. Его образ преследует меня. Я закрываю глаза и вижу его лицо. Джаред приносит мне амбиен. Когда я просыпаюсь, мы уже в Москве, где я должен присутствовать на открытии большого фирменного магазина «Apple». Все рады и счастливы. Какие-то бородатые мужчины по-медвежьи стискивают меня в объятиях и расцеловывают в обе щеки. Я все еще не могу полностью прийти в себя от амбиена и не понимаю ни слова из того, что мне говорят. К тому моменту, как мы садимся в машины, я уже успеваю забыть, с кем я встречался и зачем вообще был здесь.
Следующая наша остановка в Париже посвящена встрече с представителями компании «Vivendi». По-моему, мы обсуждаем вопросы скачивания музыки из интернета. Далее мы летим в Лондон, чтобы встретиться с Йоко Оно[16] и уже миллионный раз обратиться к ней с просьбой, чтобы она прекратила свой идиотизм и разрешила нам продавать музыку «Beatles» через iTunes. Но когда мы прибываем туда, то обнаруживаем, что Йоко улетела в Нью-Йорк. В аэропорту мы неожиданно сталкиваемся с Говардом Стрингером из «Sony», который совсем недавно принимал нас в Токио. По-моему, мы ужинаем с ним в Лондоне. Во всяком случае, у меня есть какие-то смутные воспоминания о том, что мы сидели с ним в ресторане.
Из Лондона мы пускаемся вдогонку за Йоко в Нью-Йорк, но, проездив целый день по городу, узнаем, что она просит перенести встречу на другое время. Она делает это специально, чтобы позлить нас. Это ее тактика ведения переговоров. Мы возвращаемся в Тетерборо, я снова принимаю амбиен и сплю вплоть до приземления в Лос-Анджелесе, где оказывается, что уже вечер четверга. Не понимаю, как такое может быть.
28
Я никогда не воспринимал заседаний совета директоров «Disney» всерьез. Во-первых, мы все сидим вокруг стола, резные ножки которого изображают семерых гномов из «Белоснежки». Под стать им и колонны, поддерживающие потолок. Они тоже изображают персонажей диснеевских мультфильмов, но
