говорить, а потом и пальцем ткнула куда-то в сторону яблони, под которой дремал Виро.
Сияющий Констан такими же заячьими прыжками вернулся ко мне, и дрожащим от счастья голосом, произнес:
— Я все разузнал, госпожа Каррен. Это господин Мартиций Поук, вон там его могилка. Госпожа Уфелия сказала, что такой отвратной рожи и такого везения отродясь не видывали. У него даже изба ни разу не горела! Хозяйственный был и скупой, как ростовщик. Помер год назад и вон там похоронен. А еще все в округе знают, что господин Поук имел склонность к колдовству, да и про то, что оборотничеством сей господин баловался, каждый воротищенец слышал сызмала… Я-то ей ничего не сказал про то, что мы его откапывать собираемся, так что консти… конспирация соблюдена.
И он поволок опешившего вконец Гонория к могиле Поука. Уж не знаю, было ли дело в правдивости народных песен, или же нервы коня окончательно сдали, но перед могилой господина Мартиция конь встал на дыбы, вырвал поводья из руки Констана и торопливо поскакал к дрыхнущему хозяину.
— Он это, госпожа Каррен! — с восторгом ученого, совершившего величайшее открытие в своей жизни, вскричал Констан.
Я подошла к нему и вынуждена была констатировать, что и впрямь свежая земля вокруг могилы была притоптана чуть больше, нежели у остальных. Да и само захоронение выглядело чертовски свежим. Как будто тот, кто лежал метром глубже, попал туда аккурат этой ночью, а уж никак не год назад.
— О, так вы все-таки ее нашли? — Виро сонно смотрел на нас, не никаких делая попыток подняться. Гонорий, судя по всему, растерявший остатки своих лошадиных мозгов, пытался спрятаться за хозяина, припав к земле.
— Ну так мы же не лаптем щи хлебаем, — печально сказала я, глядя в сторону леса. 'И впрямь, придется откапывать… вот беда…'
От размышлений меня отвлек стук лопаты о землю. Констан принялся энергично рыть холмик. Если бы его счастливую физиономию сейчас увидел незнакомый человек, то явно бы решил, что бедняга откапывает клад, не иначе.
— А я, честно говоря, думал, что вы прикидываетесь, — с уважительным удивлением произнес Виро, который, к сожалению, передумал дремать и не мешать нам. — Известно ведь, что поместные маги борются разве что…
— … с крысолаками, — мечтательно и тоскливо окончила я за него.
Следующий час мы провели довольно спокойно. Констан копал, проявляя чудеса упорности и изобретательности, ведь лопата, которую он раздобыл, разве что гармошкой не складывалась. Виро с небрежным и элегантным видом, точно позируя для картины 'Молодой дворянин отдыхает у древа в жаркий полдень', возлежал на траве, лишь изредка нарушая свой покой размахиваниями рук — из лесу натянуло комаров и мошкары. Гонорий от пережитого впал в ступор и, не двигаясь, стоял чуть поодаль, за Виро, используя своего хозяина как естественное препятствие на пути возможных врагов, к которым, в первую очередь, разумеется, причислял меня.
Я же, бродя туда-сюда по тропинке, сбивала березовым колом верхушки цветущего люпина и размышляла, не стоит ли решиться на побег прямо сейчас, со всех ног помчавшись вглубь леса. Но весь мой жизненный опыт в голос вопил, что понятия 'затеряться в чащобе' и 'утопиться в болоте' в данном случае равнозначны.
Ум человека прехитро устроен — он не желает принимать решения, если его к этому не принуждают самым прямым и действенным образом. Если бы сейчас перед моими глазами болталась петля виселицы, то я бы с большим воодушевлением бежала бы меж деревьев, не обращая внимания на колотье в боку и незнание окружающей местности. Но покудова петля была всего лишь вероятным итогом моих логических построений, проклятый рассудок робел перед лесными зарослями, пенял на излишек гнуса и недостаток съестного в сумке.
— Госпожа Каррен, гляньте-ка!
'Откопал, стервец. А я-то надеялась, что его какой-нибудь радикулит раньпроймет…'
Все выглядело именно так безрадостно, как я и предполагала. Яма, гора сырой земли, поганенький гроб в яме.
— Надо ж его теперича как-то вытащить, — озабоченно, но без тени сомнений высказался Констан.
Тут я посмотрела на Виро без особой надежды, Виро с удивлением посмотрел на Гонория, словно недоумевая, какое отношение вышесказанное может иметь к ним двоим, а Констан, обожающе взирая на меня, подытожил весь этот молчаливый диалог:
— Ведь есть же такие заклинания, левитационными именуемые…
…Левитацию я проходила. Более того, я даже имела определенный успех в этой сфере магии, жонглируя чернильницами без рук на потеху остальным адептам, и воруя тазики в бане Академии во время коллективного мытья. Полет мне правда так и не удался, сколь я не билась, ну да столь сильное волшебство и не входило в обязательную программу обучения.
Итак, я левитировала кошек, тазики, чернильницы, головки сыра из погребов Академии, исподнее адептов младших курсов, но никогда я не пробовала поднять в воздух целый гроб. Да еще и не пустой, к вящему моему сожалению. Следует заметить, что только у великих магов любое заклинание срабатывает, стоит его только произнести, причем срабатывает, как полагается. При хороших способностях умение концентрироваться оттачивается до совершенства. С моим же скромным даром, мне следовало хотя бы сытно перекусить, чтоб не отвлекаться на желудочные спазмы.
Но деваться было некуда.
— Хорошо, попробую, — сказала я тоном, которым обычно говорят: 'Не стоит даже пытаться'.
Минут десять я пыталась сконцентрироваться. Но сделать это, когда на тебя неотрывно смотрят три пары глаз — с обожанием, ехидством и лютой ненавистью, — было совершенно невозможно. Мысленно я пожелала себе удачи, пробормотала стандартное вступительное заклинание и принялась за дело. Следовало направить энергию строго по прямым к левитируемому предмету, высчитать наилучшие точки 'присоединения' к нему (как минимум, их должно быть две, согласно законам магеометрии, чтоб не допустить беспорядочного вращения левитируемого предмета) и воздействовать на них равномерно, дабы подъем происходил плавно. Чем больше точек присоединения — тем сложнее делить между ними потоки силы. Я никогда не пробовала работать более чем с тремя точками, да и то, воздействуя на предметы со значительно меньшими габаритами.
Для предмета, имеющего форму параллелепипеда, согласно базовым правилам, нужны были четыре точки, чтобы грамотно распределить нагрузку.
'Безнадежно. Две — максимум' — поняла я, когда попробовала с четырьмя безо всякого видимого эффекта. Сила распылялась, даже не дойдя до точек. У меня не хватало мастерства работать с четырьмя прямолинейными, строго направленными потоками.
Поэтому дальнейшее выглядело так, будто гроб вытаскивали двое вусмерть пьяных могильщиков. Он приподнимался то с одной стороны, треща и стучась о стенки ямы, то с другой, словно пытаясь взмыть к небу, подобно шутихе. Шатаясь, переворачиваясь и зарываясь в землю, он подымался и снова падал обратно.
— Вы же, кажется, намеревались убить его колом? — язвительно поинтересовался Виро, когда пристанище волкодлака рухнуло с грохотом в очередной раз на дно ямы, едва не развалившись окончательно на множество трухлявых щепок.
— Все способы хороши в борьбе со злом, — пропыхтела я, снова пытаясь собраться с силами.
В конце концов, гроб криво обрушился на гору земли рядом с ямой, щедро осыпав ею и меня, и замершего в восхищении Констана.
