плюхался носом в землю, но к нему на помощь спешил с восклицаниями отец Этварт, и бедняга секретарь прытко подымался, умоляя священнослужителя не волноваться или, хотя бы, не прикасаться к нему.
Отец Этварт, несколько обиженный таким нежеланием принять помощь, сначала шествовал молча, а затем нагнал меня и с некоторым томлением спросил:
— А магистр Виктредис не говорил, когда собирается вернуться из своего странствия?
— Видите ли, — я в очередной раз вспомнила, что жить мне осталось не настолько долго, чтоб тратить время еще и на сочинение изощренного вранья. — Путешествие, в которое отправился магистр, весьма непредсказуемое и опасное. Так что одному богу — каноническому, естественно, — известно, когда поместный маг вновь вернется в Эсворд…
Унылое выражение лица Этварта стало еще более кислым.
— Ах, ну что же мне делать?.. — в отчаянии промолвил он, сплетая и расплетая свои нежные суставчатые пальцы. — Ведь только магистр знал все подробности беды, постигшей меня… К кому же мне теперь обратиться?..
Тут он уставился на меня изучающим взглядом с некоторыми проблесками лихорадочного исступления, которое мне сразу не понравилось.
— Вы говорили, что знаете мою историю? — выпалил он.
— Ну, довольно подробно, — не стала отпираться я, хотя и поняла, что мои опасения подтверждаются. — А что, вас все еще беспокоит…
— О, да! — отец Этварт пылко схватил меня за руку, отчего я подпрыгнула на месте и остановилась. — Скажите мне, как можно вернуть суккуба?!!
— Вернуть? — переспросила я, несколько сбитая с толку. — Но вы же сами слезно просили…
— О, я был глуп, отказываясь от своего счастья! — воскликнул Этварт и вцепился в свои волосы, впрочем, не настолько сильно, чтобы испортить прическу. — Верните ее! Верните! Я не могу жить без нее!
Я тоже временами умом не отличалась, но в тот момент рассудок мой был ясен, как никогда. Я не имела понятия, как вызывают суккубов, не хотела их вызывать и считала, что их не стоит вызывать ни в коем случае. Впервые за долгое время мои желания, возможности и голос разума не противоречили друг другу.
— Увы, ничем не могу вам помочь, — с наслаждением произнесла я.
Это был самый прекрасный момент за последние несколько дней. Однако, косясь на убитого горем отца Этварта, я то и дело ловила себя на мысли, что в таком положении его оставлять нельзя. Придумать, как помочь страдающему от тоски священнослужителю, я пока что не могла, но кое-какие предположения у меня оформились. Ясно было, что в подобных ситуациях клин вышибают клином. Но кто и при каких обстоятельствах смог бы затмить память о демонической соблазнительнице, в сравнении с которой меркли все прелести провинциальных простушек?..
Потихоньку светало. Очертания деревьев становились все более ясными и вскоре Констан задул фонарь, который и без того собирался вот-вот погаснуть. Мы вышли на пригорок, оставив за спиной лесок и его прелую сырость. У подножия холма, на вершине которого мы, не сговариваясь, замерли, лежала дорога, ведущая в Эсворд. Сам городок был невидим за деревьями, а вот мельницу можно было бы разглядеть, кабы не утренний туман над речной низиной, в белесой дымке которого терялась дорога.
То было прекрасное утро. В тот момент мне было совершенно ясно, что подобные рассветы стоят того, чтобы видеть их еще много лет подряд. Воздух был таким ароматным и свежим, что дышать хотелось чаще и глубже, а главное — до глубокой старости, которая мне, увы, не грозила.
Почему остановились остальные — я не знала. Может быть, Констан устал под тяжестью дребезжащего мешка, Этварт давно не выбирался на природу, а Виро собрался помирать. Но ощущение было такое, словно мы чего-то ждали.
И дождались.
Прекрасную утреннюю тишину прорезал женский визг, быстро приближающийся со стороны мельницы. В дуэте с ним выступал злобный рев, уже знакомый всем, кто сталкивался с разъяренным мельником.
— Это еще что за черто… — начала я, но не успела договорить, потому что из тумана на дороге у подножия холма появилось вопящее нечто, более всего напоминающее растрепанную девицу в ночной рубашке, а следом за ней с какой-то оглоблей в руках проследовал мельник.
— Да это никак дочка бургомистра, — брякнул Констан.
'Да-а-а-а, выходит я польстила уму местных девиц, когда думала, что в Эсворде никто не будет шляться по ночам, желая встретить вампира!' — кратко подытожила я пронесшиеся в голове умозаключения. Еще одну секунду я потратила на принятие важного решения, а затем схватила отца Этварта за шиворот и заорала ему на ухо:
— Спасайте ее, немедленно!
После чего с большим удовольствием отвесила ему смачный пинок пониже спины и с таким же удовольствием понаблюдала, как он кубарем катится с холма точно наперерез девице.
— Ну вот, теперь можно и передохнуть, — с этими словами я уселась на траву, наконец-то довольная собой.
Никто со мной не спорил.
…Наблюдать, как кто-то кого-то спасает было довольно интересно — куда интереснее, чем самому заниматься спасением. Слышно было плохо, поэтому происходящее внизу приходилось воспринимать, как пантомиму. Вот мельник замахивается своей дубиной, вот несколько помятый отец Этварт храбро заслоняет девушку, которая в страхе заламывает руки… мельник гневно тычет в нее пальцем и объясняет священнику, почему ее непременно нужно прибить… Как же я его понимаю! Все же, любую девицу, у которой ума хватает ровно на то, чтоб бродить ночами в поисках вампира, следует непременно огреть оглоблей. Но так как речь шла о дочери бургомистра, то придется поступиться принципами. Почему же я сразу не догадалась, что…
— Бдизнаков не сусесдвуед, я зе гободил! — самодовольно прогундосил секретарь.
— Гободил вы, да… — отозвалась я с досадой, но возразить по сути было нечего, так что я дала волю гневу. — Надо же! Мы потратили целую ночь впустую из-за этой дурищи! Упырь ей понадобился в кавалеры! Остальные все слишком простые и незамысловатые! Поэтому нужно ходить туда, где находят жертв вампира и распевать там заунывные песни, чтоб кровопийца оценил всю ее сложную натуру, жаждущую настоящих страстей и вышел представиться… тьфу!
Секретарь хмыкнул и покосился на торбу отца Этварта со значением, а потом выразительно перевел взгляд на самого священника, который выразительно размахивал руками перед носом мельника и что-то ему внушал пронзительным голосом.
— Ну да, именно поэтому я и отправила этого долгополого! — огрызнулась я. — Ему не хватает страстей, ей не хватает страстей… Желают, чтобы любовь непременно тайно, с мучениями, с этой, как ее… порочной романтикой — получайте!
Виро издал серию скептических звуков, на которые я хотела ответить гневной отповедью, но тут меня вдруг поддержал Констан:
— Госпожа Глимминс правильно рассуждает, хоть и по-вредному. Сами посудите, господин секретарь — нешто этой барышне упырь бы понадобился, если б ей справные парни по душе были? А тут история известная: с такими мамзелями токмо за ручку гулять, да про вечную любовь рассказывать. Чуть только руки распустил — а как не распустить, ежели тебя природа ничем не обделила? — как сразу по физиономии и схлопочешь… А наш отец Этварт известный говорун и в глазу огонь, несмотря на духовный чин. С затруднениями в отношениях с женским полом, опять же. Он ей такого понарассказывает про мучения сердечные, что и упырь не понадобится. Что может быть милее для такой барышни, как не спасение от смертельной опасности? А тут все в наличии будет — и спасательство, и таинственность, и разговоры. Так что все верно — ей не желается, ему не можется. До поры, до времени, конечно, но там уж как получится. А главное — этот… антораж, романтика…
И он с одобрением кивнул головой. Виро скривился, но неохотно пожал плечами, признавая, что в сказанном есть зерно истины. Я заподозрила, что теперь не только я в курсе истории с суккубом. Слух и у секретаря, и у ученика был куда лучше, чем я полагала.
