расстрелу.
Минут через десять мы уже подбегали к поджидающим нас саням Максима Сигизмундовича. Теперь главное - как можно скорее исчезнуть. Вряд ли звуки стрельбы, донесшиеся с того направления, где проводят расстрелы, заинтересуют немцев, но в любой момент сюда могут привезти очередных приговоренных. Хотя, думаю, если бы такие были - их всех отправили бы на расстрел одной партией, но... Все может быть.
Приказ остановиться я отдал только коло полудня, когда мы укрылись среди небольшой рощи, где-то северо-западнее Ровно. С помощью Жучкова я выстроил всех освобожденных военнопленных.
- Товарищи, прежде чем мы двинемся дальше, я хочу прояснить один вопрос. - я прошелся вдоль строя, глядя на изможденных людей. - Мы - те, кто вас освободили - партизанский отряд, борющийся с немцами в их тылу. Среди нас есть как бойцы Красной Армии, попавшие, в свое время, в окружение или плен, так и местные жители. Нас немного, но мы стараемся нанести как можно больший урон фашистам. Итак, товарищи, кто хочет присоединиться к нашему отряду?
Этот вопрос я поднял по нескольким причинам. Конечно, можно было попросту приказать этим людям, как бывшим бойцам РККА, следовать за мной, или ничего не говорить - отдавать приказы, как командир, и делать вид, что так и надо. Однако, во-первых, не стоит тянуть с собой человека, который, возможно, не хочет этого. Здесь не регулярная часть, в которую можно мобилизовать всех поголовно, не боясь дезертирства. Здесь нет соответствующих органов, следящих за бойцами. Здесь, вокруг нас, только враг, и любая промашка может стоить слишком дорого. Во-вторых, с оружием у нас - не ахти как. Если считать и спасенного смертника, то всего мы освободили одиннадцать человек. А оружия захватили - восемь карабинов и один МП-40, который я сразу же приватизировал, так как у моего, видавшего виды, МП-38 уже чувствительно расшатался приклад, что сказывается на точности стрельбы. Патронов же, среди захваченного, оказалось, на удивление, мало - всего по четыре обоймы к карабинам, не считая тех, что уже были в магазине. С патронами к МП - получше. От унтера нам досталось аж семь полных магазинов - шесть в подсумках и один при оружии. Кроме того, большой отряд означает и бОльшие проблемы с продовольствием. Честно говоря, и так, последнее время, приходится все туже и туже затягивать пояса. Свалившиеся же на мою голову лишние рты сделают ситуацию с продовольствием еще более критической. И последней проблемой, возникшей с увеличением численности отряда, стало то, что большому отряду гораздо труднее укрыться. Если семеро еще как-то могли разместиться на хуторе, где мы скрывались последнее время, то для восемнадцати человек там будет уж слишком тесно. Да и следов гораздо больше остается. В-третьих, одной из причин, по которой я был бы не против того, чтобы избавиться от части спасенных нами людей, стали именно следы. Колеи, оставленные позади полозьями саней, однозначно указывают погоне (а то, что погоня будет, я ни на миг не сомневаюсь), в каком направлении нас искать. Хватило одного взгляда на небо - абсолютно чистое и безоблачное - чтобы понять, что снегопада в ближайшее время не предвидится и след продержится достаточно долго. В общем, пусть это подло, но я решил оставить сани тем, кто не захочет присоединяться к нашему отряду. Если такие найдутся, то, уехав на санях, потянут след дальше и поведут погоню в ложном направлении. А те, кто останутся, уйдут в другую сторону, стараясь замести за собой следы. Никаких угрызений совести от того, что так подставляю людей, которых сам же только что спас, - фактически, обрекаю их на верную смерть - я не испытывал.
- Подумали? - спросил я, дав время на размышление. - Шаг вперед, кто решил присоединиться к отряду!
Выступили вперед только четверо, включая и Жучкова. Не знаю, что повлияло на решение остальных. То ли они попросту не верили, что наш отряд не представляет собой никакой стоящей силы и, соответственно, шансы выжить в нем не слишком высоки, то ли их дух сломался за то время, которое они провели в лагере для военнопленных... Может быть - и то, и то сразу. Шесть человек решили, что лучше не связывать свою судьбу с нашим отрядом. Что ж... Храни их Господь...
- Максим Сигизмундович, - я отвел доктора в сторону, - нам придется оставить сани. Пусть их забирают те, кто не идет с нами.
- Залышыты *(оставить)? - удивился врач. - Алэ чому?
Естественно, я не стал все разъяснять ему. Пусть грех будет только на моей совести.
- Они обессилены после плена. - пояснил я, отводя взгляд в сторону. - Своими ногами - далеко не уйдут.
Долго спорить не пришлось. Видно, что доктору, до боли, жалко сани, а еще более жалко лошадь. Но, грустно покачав головой, он согласился. Шестеро уходящих от нас согласились принять 'подарок' вообще без вопросов. Кажется, о моих настоящих мотивах догадался только Денис. Когда я посмотрел в его сторону, то увидел, что Шпажкин не сводит с меня взгляд. Однако, осуждения, как я боялся, в его взгляде не было. Только грусть и понимание. Легкий, еле заметный кивок подтвердил, что Денис, если и не одобряет мой поступок, то понимает его мотивы.
Посмотрев вслед удаляющимся в клубах поднятой с земли снежной пыли саням, я снова повернулся к отряду.
- Идем туда. Ступать след в след. - я указал направление, примерно, на юг. - Гац, ты еловые лапы захватил? Идешь замыкающим и заметаешь следы.
*
Александр, как представился спасенный нами от расстрела человек, оказался донельзя скрытным, что однозначно говорит о его разумности. За все то время, пока мы, запутывая, как могли, следы, уходили от Сосенок, я не услышал от него других слов, кроме 'Спасибо, товарищи!'. Однако, несмотря на молчаливость, Александр не забывал внимательно осматриваться и вслушиваться в каждое произнесенное слово. Серьезный разговор с ним я заводить пока не пытался - решил отложить до того момента, когда опасность минует и мы найдем себе подходящее укрытие. Так что, подходящий случай выпал только на второй день после ухода от Сосенок, когда мы укрылись на каком-то заброшенном хуторе, затерянном в полях между Горыньградом и Козлином.
- Поговорим? - я подсел к Александру, с наслаждением потягивающему кипяток из стаканчика от трофейной фляги.
- Отчего не поговорить? - Александр бросил на меня острый взгляд из-за края стаканчика и сделал новый глоток.
- Мы тебя не просто так спасли. - начал я, присев рядом. - Честно скажи - ты связан с подпольем в Ровно?
В ответ на мой вопрос, Александр только пожал плечами и, одним махом, влил в себя остатки кипятка.
- Курить есть? - спросил он, поставив стаканчик на стол.
Я молча протянул кисет, в котором еще оставалось немного табака, так же молча наблюдал, как Александр сворачивает самокрутку. Всем своим видом я постарался показать, что продолжать разговор придется ему. Свой вопрос я задал - теперь должен последовать ответ на него, и никак иначе.
- Разные люди в Ровно есть. - ответил Александр только после того, как докурил свою самокрутку. За время ожидания успел закурить и я сам. - Кто-то листовки по столбам, да стенам расклеивает. Кто-то пытается жить, как до войны жил. А кто-то и оккупантам прислуживает...
- Да ладно тебе! - теперь пришла моя очередь пожимать плечами. - Твой концерт, который ты устроил на краю ямы, говорит сам за себя.
- И что же он говорит?
- Что ты - предан советской власти. - на то, что разговор будет легким, я и не надеялся. Поэтому, приготовился давить на спасенного, пока он не сломается.
- Ну, если бы не был ей предан, то у той ямы вряд ли оказался бы. - согласно кивнул Александр. - Вот, дай мне винтовку - делом докажу свою преданность.
- Дам. - согласился я. - Только, и мы у той ямы не просто так оказались. Нам нужен был человек, который выведет на подполье в Ровно.
- А что вам от подполья надо? - хоть Александр и не дал прямого ответа на мой первоначальный
