есть такая дурная привычка: брать с собой в постель хлеб… очень дурная привычка… потом там воздух… а я буду приезжать… Не правда ли, Коля, я буду к ней приезжать…'[107] .
30 мая 1921 года при попытке перейти финскую границу был убит руководитель Петроградской боевой организации Ю. П. Герман (Голубь), а 5 июня — арестован непосредственный 'конспиративный начальник' Гумилева профессор В. Н. Таганцев.
Весь июнь Гумилев, вместе со штабом Немитца, расквартированном в вагоне адмиральского поезда, проводит в Севастополе. Здесь он прочел три лекции о поэзии, нанес визит бывшей теще И. Э. Горенко, познакомился с лейтенантом С. А. Колбасьевым (в недалеком будущем — выдающимся писателем- маринистом) и, пользуясь случаем, издал в военной типографии сборник стихов 'Шатер' — свою последнюю прижизненную книгу. На флагманском миноносце, вместе с Павловым и Колбасьевым, поэт участвовал в инспекционных поездках вице-адмирала, в частности — в Феодосию, где он в портовой конторе неожиданно встретился и помирился со своим давним 'заклятым другом' М. А. Волошиным[109]. В конце месяца штабной поезд Немитца отбыл из Севастополя в Ростов-на-Дону[110], а оттуда — в Москву, куда прибыл 2 июля 1921 года.
Начало 'московских дней' (2–6 июля) подробно описано в воспоминаниях поэтессы О. А. Мочаловой (ставшей героиней мимолетного любовного романа поэта). О. А. Мочалова, случайно встретившая Гумилева в кафе 'Домино' (Тверская улица, 18) и на два последующих дня ставшая его спутницей в прогулках по Москве, помимо рассказа о собственно 'любовной истории'[111] приводит в воспоминаниях многочисленные высказывания, ярко передающие настроение поэта после путешествия по разрушенной Гражданской войной южной России и перед возвращением в 'послекронштадтский', 'нэповский' Петроград:
— Что делать дальше? Стать ученым, литературоведом, археологом, переводчиком. Нельзя — только писать стихи…[112]
Описывает Мочалова и прием у бывшего хозяина арт-кабаре 'Бродячая собака' Б. К. Пронина в его московской квартире в доме № 9 по Крестовоздвиженскому переулку, где, помимо Гумилева был <Федор> Сологуб, тихий и затягивающий в омут своей тишины'[113] . После этого между Гумилевым и Мочаловой произошла ссора, и она не пошла на его творческий вечер в московском Союзе поэтов, который состоялся на следующий день, 5 июля. Однако этот вечер подробно описан И. В. Одоевцевой (которая, правда, ошибочно называет его 'вечером во Дворце Искусств'), По ее свидетельству, Гумилев читал стихотворения 'Душа и тело', 'Молитва мастеров', 'Перстень', 'Либерия', 'Персидская миниатюра':
Особого успеха у весьма малочисленной и в основном имажинистской аудитории Гумилев не имел. Зато после завершения вечера произошла фантастическая встреча, упоминание о которой имеется в стихотворении 'Мои читатели':
Этим человеком был Яков Григорьевич Блюмкин, левый эсер, заведовавший в 1918 году секретным отделом по борьбе с контрреволюцией ВЧК, в прошлом — убийца германского посла графа Мирбаха (что послужило сигналом к началу восстания левых эсеров), а в недалеком будущем — невольный соучастник убийства С. А. Есенина в гостинице 'Англетер'.
После вечера в Союзе поэтов Гумилев, Одоевцева, Сологуб и А. Н. Чеботаревская (о О. Н. Мочаловой Одоевцева не упоминает) вновь пошли к Пронину, где состоялся спор Гумилева и Сологуба 'о бессмертии'. Затем Гумилев проводил Одоевцеву до Басманной улицы, где она гостила у брата, а на следующее утро уехал в Петроград[114].
7 июля 1921 года Гумилев был в Петрограде. По словам Г. В. Иванова, он вернулся 'загоревший, отдохнувший, полный планов и надежд. Он был доволен и поездкой, и новыми стихами, и работой с учениками-студентами. Ощущение полноты жизни, расцвета, зрелости, удачи, которое испытывал в последние дни своей жизни Гумилев, сказалось, между прочим, в заглавии, которое он тогда придумал для своей будущей книги: 'Посередине странствия земного'[115]. Все события его последнего, неполного петербургского месяца перед арестом как будто свидетельствуют о том, насколько далеко отошел он от политической борьбы.
Едва ступив на невские берега, Гумилев развивает бурную деятельность по организации в помещениях Петроградского отделения Всероссийского Союза поэтов в Доме Мурузи на Литейном проспекте особого Клуба поэтов, по образу ставшей к 1921 году уже легендарной петербургской 'Бродячей собаки' и еще вполне активных в то время имажинистских московских литературных кафе. Клуб поэтов открылся 11 июля, одновременно с 'Литературным особняком' Б. К. Пронина на Арбате (очевидно, по взаимной договоренности). До начала августа Гумилев бывал в клубе едва ли не ежедневно и в конце концов настоял на передаче руководства заведением 'Цеху поэтов' (читай — ему, Гумилеву, лично). Решение об этом было принято на общем собрании Петроградского отделения Всероссийского Союза поэтов в воскресенье 24 июля, а уже в понедельник, 25-го, Гумилев встречал приехавшего по его приглашению из Ростова-на-Дону режиссера С. М. Горелика, с которым начинает хлопотать о переводе в Петроград труппы ростовской 'Театральной мастерской'. Речь шла об организации на базе Клуба поэтов нового театра миниатюр, директором которого должен был стать сам Гумилев!
В июле поэт сдает в типографию рукопись очередного поэтического сборника 'Огненный столп' (он появится на прилавках петроградских книжных магазинов едва ли не в самый день расстрела 'таганцевцев' на Ржевском полигоне!) и заключает договор с издательством 'Всемирная литература' на перевод романа Альфреда де Мюссе 'Исповедь сына века'. К этому времени у него на руках уже имеются как минимум три других издательских договора — с 'Мыслью', 'Петрополисом' и ревельским 'Библиофилом'…
Все говорит о том, что он ощущает себя именно 'посередине странствия земного'. Познакомившись 27 июля на вечере в Клубе поэтов с юной поэтессой Ниной Берберовой, он, тут же влюбившись, 2 августа показывает ей чистую тетрадь в черном переплете, на первой странице которой было написано посвященное Берберовой стихотворение:
