Она отбросила назад волосы.
— Конечно нет.
Рональд мягко рассмеялся, и его руки еще сильнее сжали ее, закружив в танце. Казалось, он не замечает любопытных взглядов окружающих.
— Ты просто лгунья, — дружелюбно заметил он.
— Да как ты смеешь?!
Он покачал головой, и свет люстр блеснул в его волнистых каштановых волосах. У Милли возникло настолько непреодолимое желание дотронуться до них, что она даже закрыла глаза, пытаясь справиться с собой.
— Вспомни, — посоветовал он, — ведь я уже однажды говорил тебе об этом. У тебя отличная интуиция. Ты прислушалась к ней, когда разрешила мне войти в квартиру отчима, потом, когда позволила отвезти тебя на континент. Тогда ты доверяла мне. А сейчас просто запуталась, потому что все эти чувства были новыми для тебя.
— Если бы это было действительно так, — не обращая внимания на его последнее замечание, сказала Милли, — то мне следовало бы раз и навсегда прекратить следовать интуиции.
Ироническое выражение его лица не могло скрыть пытливого взгляда.
— Это было бы очень глупо, — пробормотал Рональд, и его рука осторожно двинулась вдоль ее позвоночника, самым явным и бессовестным образом иллюстрируя эти слова.
Милли показалось, что у нее остановилось сердце. Она глубоко вздохнула и сказала, четко выговаривая слова:
— Если ты сейчас же не отведешь меня обратно за стол, я устрою скандал.
Улыбка на лице Рональда стала еще шире.
— Очень хорошо. Перед выходом нового фильма мне он мне не помешает.
— Тебе и в самом деле наплевать на всех?
— Нет. — Он лукаво улыбнулся, но голос его звучал абсолютно спокойно. — На кое-кого мне вовсе не наплевать.
Музыка сменилась прежде, чем Милли успела потребовать у него объяснений. Новая мелодия была медленной и протяжной. Карие глаза Рональда заблестели.
Милли уже решила, что он собирается отпустить ее, но тут его руки снова сомкнулись вокруг ее талии.
На этот разу Милли не было никаких сомнений в его намерениях. Да и все, кто наблюдает за нами, вдруг поняла она, тоже все поймут. Его руки скользили по ее телу так, словно они опять были одни в замке, в комнате с занавешенными окнами и тенями от горящих свечей.
Милли забыла и о своем негодовании, и о своих подозрениях на его счет, и даже о своем разбитом сердце. Она уже не соображала, где находится, и не видела никого из танцующих на площадке.
Рональд склонился, чтобы поцеловать ее в шею, и вдруг что-то ослепительно сверкнуло. Милли снова обрела разум. Выпрямившись, она взглянула через плечо Рональда и столкнулась взглядом с ухмыляющимся мужчиной, который нацелил на нее фотокамеру. Последовала еще одна вспышка.
Бредли пробормотал что-то резкое себе под нос. Но репортер уже повернулся, фотографируя другие пары.
Милли освободилась из его на мгновение ослабевших объятий, и у нее все похолодело внутри.
Так вот зачем Рональд расставил ей эту ловушку! Вот почему устроил так, чтобы она выставила себя полной идиоткой на танцплощадке. Ему нужно привлечь к себе внимание публики, чтобы создать рекламу для нового фильма! Милли вспомнила, как он рассказывал ей о том, как делаются дела в мире кино.
Бешенство охватило ее с новой силой.
— Думаю, на сегодня тебе уже достаточно скандальной известности, — спокойно заметила она. — Материал для светской хроники готов. Прими мои поздравления, Рональд. До свидания.
Он резко схватил ее за руку, но она отшатнулась.
— Если ты еще раз хоть пальцем дотронешься до меня, то я залеплю тебе такую пощечину, что ты останешься без головы, — в ярости прошептала она.
Не дожидаясь его реакции и не глядя, идет ли он следом за ней, она двинулась прочь.
Пит ждал ее у стола.
— Я еду домой, — не терпящим возражений тоном заявила Милли. — Возьму такси.
Она даже не спустилась в гардероб за своей накидкой, а последовала через вестибюль на улицу. Портье, едва взглянув на нее, тут же вызвал такси.
Когда Милли вошла в квартиру, Марс потерся своей пушистой мордочкой о ее лодыжки.
— Привет, — потрепав его за ушами, сказала она. — Нам с тобой вовсе нет смысла оставаться голодными.
Она отправилась на кухню и, понимая, что сегодня ей вряд ли удастся уснуть, поставила вариться кофе и стала открывать банку кошачьих консервов.
Когда кофе был готов, а Марс накормлен, Милли направилась в гостиную и села за пианино. Пробежав пальцами по клавишам, она наиграла тему любви и пододвинула к себе нотную бумагу.
Вскоре она уже забыла обо всем, кроме музыки. Милли работала до первых сероватых проблесков рассвета. Стали слышны звуки первых автомобилей, затем пришел мальчишка-почтальон.
Потом зазвонил телефон. С неудовольствием взглянув на него, Милли не подняла трубку. Взяв газеты, она вернулась в гостиную и небрежно принялась листать их и вдруг увидела свое лицо, смотревшее со страницы.
Сначала она даже не поверила своим глазам. Как, черт возьми, они умудрились проявить и отпечатать фотографии к утреннему выпуску? Но потом Милли сообразила, что снимки помещены не в колонке светских сплетен, а в разделе официальных новостей. Под ними было напечатано: «Звезда Голливуда Рональд Бредли с Милдред Роббинс, своим последним увлечением».
Милли присмотрелась к фотографиям, и у нее по телу побежали мурашки. Прижавшись губами к ее шее, Бредли склонился над ней. Его лица не было видно, а на ее явственно отражалась слепая любовная страсть.
Она принялась читать заметку.
«Рональд Бредли, известный голливудский актер, герой наиболее популярных любовных фильмов последних десяти лет, создал свою собственную кинокомпанию в Европе. Сейчас там снимаются два фильма, финансирование которых осуществляется из личных средств Бредли и другого неизвестного источника кредитования. Похоже, из него получается неплохой бизнесмен.
Теперь этот кумир миллионов женщин явно находится под впечатлением от двадцатипятилетней Милдред Роббинс, которая пишет музыку к одному из новых фильмов Бредли».
Снова зазвонил телефон. Милли подняла трубку. Незнакомый голос поинтересовался, действительно ли она мисс Роббинс и попросил дать интервью о мистере Бредли. Она молча нажала на рычаг.
В последующие полчаса было три подобных звонка, после чего Милли отключила телефон и снова погрузилась в работу — она исписывала нотную бумагу страницу за страницей.
Услышав настойчивый стук в окно, она решила, что это папарацци, и вскочила, уже готовая вызвать полицию, но выяснилось, что пожаловал не кто иной, как Рональд Бредли собственной персоной.
— Уходи, — бросила Милли, хотя прекрасно понимала, что он ее не послушается.
Он выглядел так, что, казалось, был способен даже разбить оконное стекло. Она с негодованием посмотрела на него, но первой отвела взгляд и открыла балконную дверь.
Рональд вошел и резко повернул в замке ключ. Милли почувствовала, что он просто взбешен, и попятилась.
— Только не начинай снова запугивать меня, — резко бросил он ей в лицо. — Господь свидетель, я и так уже достаточно натерпелся от тебя.
— Тогда веди себя соответственно, — парировала Милли. — По-моему, мне досталось больше всех. «Неотразимая двадцатипятилетняя Милдред Роббинс», — с издевкой процитировала она.
— Так тебе и надо! Не будешь читать бульварные газеты, — сказал Рональд.
Милли поискала глазами, чем бы запустить в него, но единственное, что попалось ей под руку, были
