– Правда, что ли??!
Он знал, знал, конечно, что в кругах, где привык вращаться Шимашевич, отпускать подобные шуточки в деловом разговоре, хотя бы и первого апреля, – сильнейший моветон. Он знал, что в ответ на высказанное вслух подозрение в розыгрыше партнер вправе облить его ледяным презрением. Он просто ничего не успел с собой поделать – восклицание вырвалось рефлекторно.
Но антарктический набоб лишь улыбнулся уголком рта – ничего, мол, все понимаю, готов сделать скидку и войти в положение.
– Плохо выглядите, – почти участливо констатировал он. – Не высыпаетесь?
– Есть такое дело…
– Сколько ночей не спали? Две? Три?
– Не помню, – честно сознался Ломаев. – А какое это имеет значение?
– Лично для меня – никакого. Зато это имеет некоторое значение для Антарктиды. Если не ошибаюсь, кандидатуры наших представителей утверждены Конгрессом в таком составе: Шеклтон, Ломаев, Чаттопадхъяйя, Кацуки. Верно?
Ломаев кивнул, отметив про себя, что набоб не только правильно выговорил индусскую фамилию, но и впервые употребил в разговоре притяжательное местоимение «наших» применительно к Антарктиде. Уже прогресс.
– Хорошо, что нет ни американцев, ни китайцев, – прокомментировал набоб.
Ломаев отмолчался. Наверняка Шимашевич был прекрасно осведомлен о том, какие баталии разворачивались в комитетах и подкомитетах Конгресса по поводу кандидатур. Сначала хотели было включить в состав делегации по представителю от каждого комитета, коих насчитывалось уже одиннадцать. Были и предложения составить делегацию из представителей каждой антарктической народности, то есть увеличить ее состав еще вдвое. Почему тогда не взять по человеку от каждой станции? Ау, кто больше?
Здравый смысл победил в тяжких усобицах. Делегация – три, максимум четыре человека. Состав – интернациональный. Китайцев не допустили, чтобы не возбуждать подозрений насчет великодержавности. Китайская диаспора натужно согласилась, но взамен потребовала, чтобы не было также и американцев, и на этой позиции стояла несокрушимо, как Великая стена. Тейлор демонстративно подал в отставку. Кончилось тем, что отставку едва не приняли, а Троеглазов употребил все свои способности дипломата, чтобы убедить «униженных и оскорбленных» в том, что таковыми они не являются.
– Вы намерены лететь в Женеву? – спросил Шимашевич.
– Да, – сказал Ломаев. – Еще не знаю как, но да.
Он и Шеклтон попали в состав делегации и как авторы исторического манифеста, и как члены комитета по внешней политике. Любитель всевозможного саке Такахаши Кацуки – как представитель науки. Скромный индус Четан Чаттопадхъяйя со станции Маитри оказался компромиссом, устроившим всех обделенных. Кроме того, он в молодости окончил юридический факультет Оксфорда и мог оказаться полезен в дебатах.
– Как – моя забота, – отрезал Шимашевич. – Вопрос в другом. Вы намерены лететь в Женеву В ТАКОМ ВИДЕ?
Ломаев вздохнул. Ломаев провел ладонью по лицу, нащупывая новые морщины. Ломаев помассировал страшные подглазные мешки. Ломаев погрузил кисть руки в дебри дикой бородищи и энергично почесал там.
– Зеркало у вас за спиной, – подсказал Шимашевич.
– И без зеркала вижу, что на босяка похож, – неохотно проворчал антарктический конгрессмен. – Ладно, займусь собой, как только найдется свободное время. Бороду надо совсем сбрить, наверное…
– А в баню?
– Обязательно.
– Может, прямо сейчас? – почти равнодушно предложил Шимашевич. – Вы какую предпочитаете: русскую, финскую, турецкую, тайскую?
– У вас тут всякие, что ли, есть? – поразился Ломаев и сейчас же подобрал язык. Чему, собственно, удивляться?
– Так какую же?
– Спасибо, никакую. Дела, знаете ли. Разве что вечером на станции… решено! Натопим и помоемся. Банный день.
Шимашевич фыркнул и развеселился:
– Так ее, блин, еще и топить надо?
– Ясно, надо. Углем топим.
– А у меня всегда натоплено. И банщик есть, и парикмахер свой, и массаж можно сделать, и маникюр… Решайтесь. Я с вами попарюсь за компанию. Для справки: ориентация у меня нормальная. И запомните, в бане не моются, а парятся. Ну?..
Покачав головой и неискренне вздохнув, Ломаев указал кивком на часы:
– Время…
– Время – деньги, – отрезал Шимашевич. – Если хочешь делать деньги, не жалей времени хотя бы на имидж… Послушай, ты, неряха! Я вложил в наше совместное предприятие чертову уйму денег! Я не желаю, чтобы они пропали из-за того, что ты привык выглядеть, как лесосплавщик! На твою рожу полмира смотреть будет. Я из тебя джентльмена сделаю… или нет, антаркта! Настоящего мачо. Мужественного обветренного красавца. А время на этом ты только сэкономишь. Да или нет? – Набоб выглядел не на шутку рассерженным. – Если нет, то я сегодня же собираю манатки, все равно здесь ни хрена не выйдет… Да или
