находил общий язык. И знал, что они нормально общаться с Тепе не могут. А вот с Никитой говорили весьма охотно, несмотря на его полное незнание основ той науки, которой они занимались. Так что поток информации был односторонним. Но они рассматривали Никиту, как будущего коллегу, которого нужно ввести в курс дела, обучить. Конечно они ценили в Никите прежде всего его необычные способности. Но ведь это были его способности, неотъемлемая часть его личности. Никто не давал их Никите, и только от него зависело, как эти способности будут развиваться. С Аней и Володей Никита ощущал себя прежде всего объектом эксперимента, монстром из прошлого. А в лаборатории никто не расспрашивал Никиту о жизни в двадцатом веке. Отчасти из деликатности, отчасти потому, что им действительно сегодняшние проблемы и работа были куда интереснее, чем прошлое Никиты.
Теперь Никита понимал, что первые месяцы после оживления он провел в духовном оцепенении, вызванном шоком от столкновения с новой, совершенно непонятной ему действительностью. В этом состоянии Никита подсознательно ограничивал контакты с людьми и миром, стремился затянуть изучение его, был куда более пассивен, чем в своей первой жизни, в веке, в котором он родился. Оцепенение было разрушено новым шоком — внезапным появлением наяву людей из бредовых снов, и последовавшей за этим необходимостью работать очень много, чтобы просто выжить, обуздать внезапно проявившиеся способности, угрожающие ему гибелью. Сейчас страх прошел — неизвестность была до некоторой степени рассеяна, новое стало привычным, а с привычкой пришла и уверенность в своей способности справиться со всем этим. Никита продолжал работать в лаборатории уже не из страха, а чтобы почувствовать себя более самостоятельным, способным не подчиняться тупо мудрым наставникам, а самому строить свою жизнь. Это прежде было нужно ему для уважения к себе. И еще он инстинктивно чувствовал: это единственный путь к тому, чтобы любимая девушка перестала воспринимать его как подопытного — полу-ребенка, полу- сумасшедшего, нуждающегося в воспитании и лечении. И инстинкт не обманул. В отношении к Никите Ани действительно стали появляться новая сторона: Никита становился для нее личностью.
Во время очередной встречи Тепе сказал:
— Никита, тебе уже пора приступать к главному: учится проникать в другой мир сознательно. Я, кажется, научил тебя всему, чему смог. Теперь твоя очередь, а я могу только наблюдать.
Спорить было бесполезно: Тепе был другом лишь в том, что не касалось дел магических, а как наставник не давал Никите никаких поблажек. Нужно думать самому, как это сделать. Конечно сейчас Никита мог и отказаться, но делать этого не собирался. Не хотелось огорчать новых друзей, и самому было интересно, и опасности большой Никита не видел. В конце концов не так там и опасно. Встреча с эльфийкой была случайностью. И вероятность наткнуться на что-то опасное была не так велика. Осторожность прежде всего, а кто предупрежден и острожен, для того риск невелик. Нужно попробовать. Как вообще осуществляется такой переход? Если исходить из опыта занятий с Тепе, то прежде всего нужно желание. И еще нужно очень хорошо представлять то, что хочешь сделать. Представлять объемно, во всех ощущениях — зрительных, слуховых, осязательных.
Никита представил себе мир леса, как он его запомнил в последний раз. С мокрыми черными ветвями, стылым холодом и запахом преющей влажной листвы. И попытался приблизить это представление к себе, раствориться в нем, пожелать попасть туда. Он забыл о времени, нагнетая, сосредотачивая в себе это желание. Ничего не происходило. Никакого перехода. Никите стало смешно: его усилия напоминали ему что-то детское, когда он был маленьким мальчиком и желал чего-то очень сильно. Тогда ему казалось, что если желание достигнет нужной силы, то оно сбудется само собой. И он так же нагнетал в себе желание, но силы никогда не хватало, наступало разочарование и слезы. Вот и сейчас он делал что-то подобное и тоже испытал разочарование. Только слез не будет — это уже не детство. То, чего он хочет, осуществимо. Просто видимо одного желания мало, нужно что-то еще, нужен правильный подход.
Прежде всего расслабиться, успокоиться, как учил Тепе, и подумать не спеша: как можно попасть в мир, в котором Никита уже бывал. Постараться вспомнить ощущения и мысли, связанные с переходом. Нелегкое это дело: происходило все в момент засыпания, когда связные мысли уже отсутствовали, сознание практически отключалось, переходя в сон. По крайней мере можно попытаться восстановить те мысли логическим путем. Тепе научил Никиту трезвому отношению к себе и своим мыслям, честности перед собой. Да и невозможно обманывать даже себя, находясь в изнанке мира. Тепе сразу бы почувствовал это и откликнулся резкой насмешкой. Так, что он там думал, уходя в сон? Если честно, то ему очень хотелось уйти из этого мира, где нет денег, нет возможности возвыситься над другими людьми. И он вспоминал прошлое, время, в котором он жил и играл. Наверное из того времени ему тоже хотелось бежать, иначе зачем он и его товарищи уходили в леса, чтобы вообразить себя жителями еще одного мира? Мира без техники, мира лесов, где сила и мужество, умение обращаться с оружием значат все… а деньги — тоже ничто. Он принял в момент пробуждения Аню за эльфийскую принцессу, но он ошибся. Аня ничего общего не имела с эльфийскими принцессами его мечты, она была слишком земная. И она не была нацелена на власть и превосходство — Никита и сейчас не понимал, чего она хочет, чего добивается в этой жизни. Но, несмотря на это, любил ее. Любил за красоту, ум, внутреннюю силу и странную доброту, сочетающуюся с твердостью. Но все же она не эльфийская принцесса из неисполнимых мечтаний… Никита опять погрузился в воспоминания… и ощутил пронизывающий холод, а затем что он сидит на чем-то ужасно неприятном — мокром и колко впивающемся в зад.
Никита резко вскочил и оказался стоящим совершенно голым в лесу иного мира. Стылый моросящий дождичек мочил его волосы и спину. Ноги мерзли на ледяной, с острыми сучками и иголками, древесной подстилке. А то неудобное для сиденья, с чего он вскочил, оказалось небольшим хвойным кустиком вроде можжевельника, только с острейшими иголками. Никита попал наконец туда, куда хотел. Но его это вовсе не обрадовало. И бытовые неудобства, дождь и холод были не самым главным. Его вновь охватили страхи. Только теперь он боялся не встречи с опасными зверями или не менее опасными эльфами. Он вспомнил об еще более опасных существах — крошечных и смертоносных бактериях и вирусах. Теперь у него не было оснований сомневаться в том, что он на самом деле находится в ином мире. И все вокруг настоящее — деревья, трава, звери. Настоящее и не похожее на земное, а значит и микроорганизмы тоже не похожи на земные. У Никиты нет от них иммунитета. Простое соображение, что он уже бывал здесь и ничем не заразился, в тот момент не пришло ему в голову. И еще, впервые находясь здесь наяву, точнее твердо зная, что находится здесь наяву, Никита испугался, что не сможет вернуться обратно в теплую лабораторию, где осталась его сухая одежда, где ждут его друзья. Он уже почти впал в панику, но удержался, потому что вспомнил, что ему нужно сделать что-то очень важное, прежде чем покидать этот мир. Никита оглянулся вокруг и отломил с кленолистой березы небольшую веточку, на которой еще остались несколько пожухлых листочков, наклонившись сорвал колючий побег хвойного кустика, а потом дотянулся и до низкой ветви местного эквивалента сосны. Удастся ли принести материальное доказательство того, что ему действительно удалось побывать в другом мире? Домой! Никита всей душой рванулся в родную лабораторию, где ждет его верный друг Тепе, способный молча понять все на свете. И ощутил дружеское прикосновение чужого разума — есть! И оказался в лаборатории. Напротив сидел расслабленный отрешенный Тепе. Никита вышел сразу в обычный мир, а не в изнанку мира, где пребывал разум Тепе. Никита стоял совершенно голый, его одежда кучкой лежала на полу на том месте, где он раньше сидел. А в руках Никиты были веточки с зелеными иголками и желтыми листьями.
Никита еще ошеломленно глядел на сувениры из другого мира, не в силах поверить в реальность происшедшего, когда в комнату с диким воплем ворвался Ербол, выхватил из рук Никиты веточки и стал восторженно кудахтать над ними, как курица над первым яйцом. Следом за ним вошел Сепе и молча обнял Никиту. В глазах его Никита увидел уважение и признание. Черт возьми! Это было очень приятно — чувствовать уважение со стороны признавших его за равного жителей двадцать второго века.
— Это было очень странно и жутко, когда ты вдруг исчез, а вся твоя одежда осталась на месте и упала на пол. — признался Сепе — Ты пробыл там пятьдесят три секунды.
Никита вспомнил о своих страхах и сказал:
— Я мог притащить оттуда не только эти ветки, но и чужие бактерии. Это может быть опасно, и не только для меня.
Сепе сразу отошел к Ерболу — эти парни очень быстро соображали что к чему. Ербол умолк, потом стал командовать:
— Никому из комнаты не уходить, никому сюда не входить. Сепе, вызови Аню — она контактировала с Никитой раньше нас, и тоже могла заразиться. Никакой паники, скорее всего ничего страшного не
