означает благословление богов. Бесплодие – позор, последний батрак не примет ее к своему очагу! А если я скажу правду – это будет еще худшим оскорблением и кощунством…
– Правду? – девушка обошла его и заглянула в лицо.
– Лиз, ты будешь немного удивлена, но плодить ублюдков по всему свету несколько противоречит моим принципам! – отрезал теряющий терпение Дамир вырывая у нее поводья, и взлетая в седло, – Или ты думаешь, что я смог бы спокойно жить, зная, что где-то, неизвестно как, растет мой сын или дочь?
Лизелла едва успела отшатнуться, когда он с места пустил жеребца в галоп. Ресс и еще несколько молодых воинов последовали за ним в качестве полагающейся свиты.
Маясь вынужденным бездельем и ожиданием, Лизелла с интересом наблюдала за притихшим принцем: мальчик все же принял планшет и сейчас сосредоточенно что-то рисовал, склонив голову к плечу. Взявшись за карандаш, он невольно проявил еще один свой неоспоримый «порок»: Диант оказался левшой. При письме его скорее всего переучили, но рисовал он именно так как ему было удобнее от природы.
Девушка улыбнулась – Дамир оказался прав и в этом: мальчик был спокоен, даже умиротворен, ожившее лицо осветилось удовольствием и счастьем, а взгляд стал вдумчивым и серьезным. Диант отдавал своему увлечению всю душу, и наверняка предпочел бы подобное занятие всем коронам мира. Славный парнишка! У него начал возвращаться интерес к жизни: еще с утра скованный и настороженный, он уже с любопытством поглядывал на коллекцию оружия Дамира, вывешенную на кошме, правда пока только когда думал, что на него никто не смотрит. Перестал смущаться волшебницу и даже не вызвал к себе ни одного волка, похоже окончательно причислив девушку к своим друзьям и защитникам.
Правда, когда она осторожно подсела рядом и попросила разрешения посмотреть его рисунок, личико мальчика снова утратило все краски. Диант даже дышать перестал, прижимая бумагу к груди, а потом протянул планшет так, словно вырывал у себя сердце и виновато опустил голову. Потрясенная Лизелла не сразу решилась взглянуть на наброски, а когда взглянула – слезы навернулись на глаза: сквозь пламя костра на нее снова смотрел шаман… Следующий лист – Дамир, его улыбка… И волки – от первых неуверенных штрихов до…
– У меня бы никогда так не вышло! – искренне восхитилась волшебница, – У тебя дар, Ди! Не потеряй его…
Диант, ошеломленный подаренной вдруг надеждой, вскинул на нее глаза, которые казались необыкновенно большими на осунувшемся лице. Он все еще молчал, но взгляд передавал то, что не смогли бы описать любые слова. Будучи не в силах тоже произнести что-либо, Лизелла обняла его, и внезапно серый зеркальный барьер выгнулся навстречу, натянувшись до предела, что бы тут же рикошетом пойти обратно – тоже до предела… Мальчик охнул и осел.
Нашлась, чародейка хренова, – отчаянно ругалась на себя Лизелла, тщетно пытаясь привести Дианта в чувство, – Грош тебе цена! Что ты можешь вообще… Фокусы балаганные показывать, да занудным тоном формулы объяснять, которые сама ни беса не понимаешь!
Диант – не реагировал. Пульс бился под пальцами обезумевшей птицей в клетке… Горло не успевало пропускать вздох.
В панике выскочив из шатра, она растеряно озиралась, не зная, что еще может предпринять для спасения: все ее старания не дали результата, ни практика, ни хорошо подзабытая теория – ничем не могли помочь. Ее удивленно окликнули, и Лизелла схватила проходившую мимо орку, втаскивая ее внутрь. Орка – прижала ладони к щекам, звеня крупными височными кольцами и браслетами, замахала руками и побежала за помощью.
Лизелла знала, кого она приведет, но явись сейчас сам создатель Башни – упала бы к его ногам, умоляя спасти мальчика.
– Успокойся, уважаемая, – обратился к ней на чистом общем явившийся шаман клана: тот самый. При этом, натирая мальчику виски каким-то ароматным снадобьем, – Он не умрет сейчас.
Успокоил!!
– Лже-Тьма съедает его изнутри. Не истинная, другая… – орк кинул в курильницу несколько зерен и немедленно поплыл вокруг горький дым, – Не-Тьма окутывает его дух. Мы должны ждать: либо дух его одолеет ее и укрепится, либо исчезнет в голодной пасти Матери Демонов…
– Разве никто не может ему помочь?! – выкрикнула Лизелла.
– Есть битвы, женщина, в которых нет союзников, – орк наградил ее пронизывающим взглядом и стал отряхивать пространство вокруг распростертого Дианта кисточкой, то и дело смачивая ее в чаше с очередной пахучей дрянью, – Слабый лишь приведет за собой смерть для более сильных, сильный – сможет защитить слабых… Иди женщина! Он – не принадлежит тебе… У него душа волка. Он не принадлежит никому, кроме себя…
– Ему всего двенадцать лет!
– Есть битвы, – в которых нет детей…
Шаман постепенно перешел на невнятное бормотание, сопровождая его негромким рокотом бубна.
Лизелла, напротив, села у изголовья: что бы не говорил зеленокожий, по крайней мере одно она может сделать – дать Дианту силы для борьбы.
К вечеру, спустя бесконечные томительные часы бдения над вытянувшимся на ложе мальчиком, белым, как простыни привередливой принцессы, – волшебница все больше скатывалась в глубь тихой неотвратимой обреченности. Ведь сама же расписывала Дамиру (кстати, куда он запропастился, когда так нужен?!), что «зеркало» реагирует на сильные эмоции… На
На пару с шаманом им кое-как удалось привести парнишку в чувство, и Диант пришел в себя, но ему по-прежнему было скверно: он едва сохранял сознание, и все снадобья старого орка не смогли облегчить ему дыхания.
Лизелла промокала ему виски и лоб всученной резко воняющей дрянью, тем не менее возвращающей ясность соображения даже ей, поила настоем и специально для него приготовленным мясным отваром, решительно пресекая попытки влить в и без того несчастного ребенка кобылье молоко с кровью.
– Все будет хорошо, Ди… Ты поправишься… – твердила она, сама себе не веря.
Даже будь Дамир здесь, а не у своих «родственников», что они смогли бы сделать? Все, что она отдала мальчику, утекало на проклятый барьер, а начни Дамир ломать защиту, обернувшуюся смертельной удавкой, – от такой нагрузки у Дианта просто не выдержит сердце.
Голос волшебницы звучал спокойно и убедительно, но она видела, что мальчик ей тоже не верит. И это было совсем плохо ведь для того, что бы жить – нужна прежде всего воля.
– Ди, не сдавайся! Все зависит от тебя, – уговаривала его Лизелла, – Если ты не захочешь, даже Дамир не сможет тебе помочь.
Упоминание о маге сделало больше, чем все старания чародейки и шамана: Диант немного расслабился и даже задышал ровнее – конечно, он поможет, когда он рядом и правда все хорошо… Если только ему не надоест возиться с ни на что не пригодным мальчишкой.
Юному принцу становилось все хуже, он дрожал, как будто лежал на снегу, и временами проваливался в забытье. Краски перед глазами расплывались и сливались в одно неразборчивое пятно, легкие болели. Он уже не чувствовал, не понимал где он, и только знакомый встревоженный голос вернул его из муторной засасывающей трясины.
– Ди! – возвратившийся наконец Дамир опустился рядом, сменяя облегченно отползающую Лизеллу.
До того момента, как встретился с укке Дайком, он был в прекраснейшем настроении по поводу того, что конфликт с Юлдуз удалось разрешить с минимальными уроном для обеих сторон. Все-таки, хотя мировоззрение и менталитет формируются традициями, в которых вырос человек, Алдар всегда отличался острым умом и умением видеть суть вопроса, – иначе бы вожди девяти племен не выбрали бы его главой, несмотря на молодость. А еще он был человеком чести, как это не странно звучит в отношении кочевника, из почитаемых дикарями и варварами степняков. Характер его сестренки не был ни для кого секретом, и понимая в какую ситуацию она себя поставила, он тем не менее не мог допустить бесчестья для своего побратима. Тем более, что тот настолько чтил род своего кровного брата и друга, что готов был
