несите ее сюда!
Франсуа суетился, Роджерс суетился, горничные ахали, Зигзаг, жалобно скуля, путался у всех под ногами.
– Куда подевался этот чертов Арлингтон?
– Так ведь только что послали за ним, ваша светлость!
– Арлингтон, Арлингтон… – бормотал Франсуа, бегая вокруг постели, где лежала его бледная, окровавленная госпожа. – Обойдемся без него, эка невидаль… Мэри-Энн, горячей воды! Элизабет, полотенец! Сьюзен, ножницы!
Арчи распрямился и сверху вниз грозно взглянул на слугу.
– Мне казалось, – с расстановкой уронил он, – вы не говорите по-английски!
Франсуа и глазом не моргнул.
– Да, сэр, мне тоже так казалось. Наверное, это все из-за потрясения. Shock, как говорят у вас. Психологи – это люди, которые копаются в мозгах у психов, – установили, что сильное потрясение…
Но Арчи уже забыл о пронырливом слуге.
– Она открыла глаза! – выдохнул он и метнулся к постели.
Взгляд внимательных карих глаз с золотыми точками скользнул по его лицу, затем Амалия четко произнесла:
– O? il est? [30]
Франсуа подбежал к постели.
– Я здесь, мадам, я здесь! – радостно закричал он.
– По-моему, она не тебя имеет в виду, – тихо сказал Арчи, отодвигая его. – Амалия, о ком вы говорите?
Амалия пару раз моргнула.
– Человек… Человек, которого я убила…
Арчи похолодел. Он решил, что она говорит о Рейли.
– Кто, мадам? – ужаснулся Франсуа.
– Я в него стреляла, – четко сказала Амалия и вновь закрыла глаза.
Арчи побледнел и встряхнул ее руку, но Амалия не шевелилась.
– Так… – пробормотал Франсуа. – И что же все это значит? Пила, выстрелы… Но ведь там никого не было! Или он убежал?
Горничные, толкаясь в дверях, внесли воду, полотенца и ножницы.
– Надо снять с мадам одежду, – авторитетно объявил Франсуа, – так мы увидим, если у нее что-то сломано.
Арчи схватил его за ворот и оттащил в угол.
– Слушайте, я не знаю, кто вы такой, и знать не хочу, но я не позволю вам раздевать мою жену.
Франсуа осторожно разжал его пальцы и пару раз кашлянул.
– Логично, – согласился мошенник. – Вы муж, вы и будете ее раздевать. Хорошо? А я постою в сторонке. Вдруг вам понадобится помощь.
– Сэр, сэр! – на пороге возник Билли Холл. – Вы забыли это. Оно лежало на дороге!
Он потряс красивой вышитой сумочкой аметистового цвета.
– И еще я нашел вот это! – добавил он, предъявляя револьвер с перламутровой рукояткой.
– Это ее? – встрепенулся Арчи.
– Точно так, – отозвался Франсуа. – Дай-ка эту штуку сюда. Такие игрушки не для маленьких детей.
– Да я что, глупый, что ли? – сердито сказал Билли. – Я знаю: это не игрушка, это револьвер! Я видел такой на картинке в журнале. Скажите, он американский?
– Да, – подтвердил Франсуа, – американский.
Он понюхал барабан, поморщился, откинул его и высыпал гильзы.
– Черт! Она стреляла из него три раза. Она сказала правду! Но куда же мог деться тот парень?
– Надо осмотреть место, – решил Арчи, – и повнимательнее! Роджерс, пошлите пару надежных людей, пусть обыщут там каждый дюйм. Это покушение им даром не пройдет!
В коридоре послышался голос доктора Арлингтона. Арчи выхватил из рук слуги револьвер, сунул его в ящик стола, взял Билли за плечо и выволок его из комнаты.
– Так, Билли, ты молодец, но о револьвере молчок. Ты понял? Никому не говори, и я дам тебе гинею, нет, две гинеи. Доктор! Вот и вы, наконец!Глава 25, в которой происходит неизбежное
Тьма.
Дорога.
Скрипя, покачивается фонарь, и круг света, отбрасываемый им, пляшет, как пьяный.
Где-то воет собака.
Человек в маске подходит все ближе. И хотя его лицо закрыто, Амалия убеждена, что в это мгновение он улыбается.
Она выхватывает револьвер, но он в ее руках неожиданно превращается в картонный.
Маска спадает с человека.
Вместе с лицом. В его глазницах кишат черви.
Вновь воет собака.
– О боже, – бормочет Амалия, – да уберите же эту собаку отсюда…
Фонарь: скрип-скрип. Человек (или то был мертвец?) исчез.
Дерево лежит поперек ее груди. Оно такое тяжелое, что ей больно вздохнуть.
Потом фонарь, тьма и дорога сливаются с болью, сворачиваются кольцами и уползают прочь. Можно дышать. Можно открыть глаза. Можно пошевелиться…
Взгляд Амалии скользнул по тяжелым балкам потолка, потемневшим от времени. Крик-крак. Нет, это не фонарь, это поленья горят- потрескивают в камине.
Амалия пробует приподняться и обнаруживает, что тело ее плохо слушается.
– О мадам! – Над постелью возникает лицо Франсуа. – Вы пришли в себя! Ну, слава богу!
– Где я? – спрашивает Амалия с усилием.
– Доктор сказал, вам нельзя двигаться, – шепнул Франсуа. – Лежите. Вы в замке, разве не ясно? Вас нашли внизу, на дороге. Помните?
– Помню. Франсуа, что со мной произошло?
Мошенник развел руками.
– Не знаю, мадам. Но похоже, что кто-то подпилил дерево, чтобы оно упало прямо на вас и раздавило.
– Остроумно, – бормочет Амалия. – Вы нашли его?
– Нет, – сказал Франсуа с сожалением. – Пока еще нет.
– Надо искать! – Амалия привстала на подушках. – Я трижды выстрелила в него в упор. Он не мог далеко уйти!
Франсуа поморщился.
– Там нашли пилу, дубинку и следы крови на дороге. Дерево точно подпилено, но больше пока у нас ничего нет. Сегодня пришлось прекратить поиски: гроза. Слышите? – Он поднял палец, и Амалия в самом деле услышала, как вдали заурчал гром.
– А кто тут выл? – внезапно спросила она. – Мне казалось, я слышала…
– Это я, мадам, – признался Франсуа сконфуженно. – И он, – мошенник потрепал по голове Зигзага, который стоял, виляя хвостом, и умильными глазами смотрел на Амалию. – И, гм… ваш муж тоже.
– Арчи расстроился? – удивилась Амалия. – С чего бы это?
– Он был просто сам не свой! – шепотом сообщил Франсуа, делая большие глаза. – Вы знаете, это же он вас оттуда вытащил! Когда доктор сказал, что ручается за вашу жизнь, его светлость был вне себя от радости.
– А что сказал доктор? – встревожилась Амалия. – Надеюсь, хоть позвоночник у меня в порядке?
– О, в полнейшем, – заверил ее Франсуа. – Пара ребер, возможно, сломаны, сотрясение мозга, ушибы, шок… Словом, ничего страшного. Вам надо выспаться, и наутро вам станет лучше. Вот, держите. – Он подал ей чашку с каким-то ароматным настоем. – Пейте, пейте! Это хорошее болеутоляющее, его мне всегда давала моя матушка. Я сам его для вас приготовил!
Амалия покорно выпила пряный на вкус настой.
– А мне казалось, ты вроде из подкидышей, – пробормотала она, осторожно поворачиваясь на мягкой перине и ища позу, чтобы тело меньше ныло.
– Ну хорошо, – проворчал Франсуа, – если бы она у меня была, она бы мне давала этот настой, но так как она меня бросила, не успел я сказать «агу», то я решил…
Остаток его патетической речи Амалия пропустила, так как заснула крепким сном без сновидений…
Когда она пробудилась незадолго до рассвета, на месте Франсуа сидел Арчи и смотрел на нее. Амалия кашлянула, и Арчи подпрыгнул на месте, с грохотом опрокинув столик.
– Это вы, Арчи? – слабо спросила Амалия, про себя, по извечной женской привычке, прикидывая, что сейчас она, наверное, выглядит хуже бабы-яги.
– Я, – отозвался Арчи. – Только, ради бога, ничего не говорите, доктор прописал вам покой. Вы чуть не погибли.
– Вы давно тут сидите? – спросила Амалия.
– Не знаю, – признался Арчи, покраснев. – Часа четыре, наверное… Не считал. – Он встряхнул головой.
– Арчи, – шепнула Амалия, – вы устали. Идите спать.
– Не хочу, – отозвался герцог упрямо. – Вы скажете мне, кто на вас напал?
– Он был в маске, – сказала Амалия. – Видны были только глаза, но там было мало света.
– Похоже, что вы его ранили, – заметил Арчи. – Я уже дал знать доктору Арлингтону и судье. Если в округе обнаружится кто-то с огнестрельным ранением…
Амалия вздохнула и закрыла глаза. Ей наскучили разговоры об опасности, которой она чудом избегла, и теперь, лежа в постели, она наслаждалась невиданным чувством комфорта и покоя. За окнами по-прежнему струился дождь.
– Что такое, вам плохо? – всполошился герцог, видя, что она не отвечает.
– Нет, – ответила Амалия. – Просто немного устала, вот и все.
Она вытянула над одеялом сначала левую руку, затем правую и, пошевелив пальцами, убедилась, что ничего не сломано. Ей хотелось попросить зеркало, но она не решилась тревожить Арчи по такому пустяковому поводу и кончиками пальцев ощупала свое лицо. Следы царапин, трех или четырех, заставили ее побледнеть больше, чем если бы она сломала ногу.
«Ах ты, щучья холера! Хорошо же я выгляжу, наверное!»
Амалия глубоко вздохнула, затаила дыхание и почувствовала ноющую боль где-то в грудной клетке, впрочем, не слишком сильную.
«Теперь я неделю не смогу носить корсет. А позвоночник? Он-то хоть по крайней мере в порядке? Правда, Франсуа сказал, что да, но мало ли что он мог сказать…»
Амалия откинула одеяло и села на постели.
– Что вы делаете?! – беззвучно засипел герцог, становясь пунцовым.
Амалия поглядела на себя и только сейчас заметила, что лежала в постели абсолютно голая. Соответственно, когда она откинула одеяло, одежды на ней не прибавилось.
– Интересно… – произнесла Амалия задумчиво, не делая, однако, попытки вновь стыдливо юркнуть под одеяло, как поступила бы на ее месте любая благовоспитанная леди.
Арчи сорвался с места и заметался по спальне в поисках чего-нибудь, чем можно было бы прикрыть герцогиню. Он заметил какую-то спасительную тряпку, схватил ее и подлетел к
