размечтается, то не успеет ничего организовать.
Спустя полчаса он уже был на улице. У Нади сейчас экзамен и ее нельзя никак беспокоить. Поэтому его путь лежал к кинотеатру, а потом в парк — заранее обеспечить себя билетами на вечер. До кинотеатра Победы он добежал пешком. Билеты на вечер еще были, и он взял курс на парк — нужно было или крутить на автобусе, или пробежать три километра напрямую. Но что такое три километра для сильного и тренированного парня? Спустя полчаса, он уже был счастливым обладателем пары билетов на танцплощадку.
Что-то ему показалось странным… да, какие-то необычные машины попадались ему пару раз в городе. Раньше он таких не видел: бесшумные, словно тени, и форма необычная — капот широкий, фары сливаются с корпусом, если это вообще были фары. Неужели, какие новые иномарки? И люди сегодня немного странные. Не толкаются, как обычно, не суетятся. Ну да чего не бывает…
Прибежав домой, он сел за телефон — уже полдень, и была маленькая надежда, что Надежда сдала экзамен. Однако никто трубку не брал. Ничего, он поедет к ней в педагогический — мало ли, какие у него там могут быть дела…
Он встретил Надю прямо на лестнице: та скакала вприпрыжку, как маленькая девочка. Костя все понял:
— Пять?!
— Конечно! У нас только так! — крикнула ему девушка и, подбежав, обняла его. Костя чуть не задохнулся, почувствовав ее мягкие губы. Он стоял столбом, а девушка смеялась, заглядывая ему в глаза.
— К-как ты осмелилась?! — в восхищении произнес он, понимая, что она совершила то, о чем он даже не смел мечтать. Или все же смел, но считал это невероятным?
Девушка схватила его за руку и потащила с лестницы на улицу:
— Вперед! Сегодня весь день наш! Какие у тебя планы?
Несколько оправившийся от приступа счастливой амнезии, Костя принялся рассказывать о проведенной подготовительной работе. План с кино и танцами был принят без каких-либо возражений, и они поехали на трамвае к Наде — ей надо было переодеться в более легкое и нарядное платье. Костя постеснялся подняться к ней в квартиру, и остался ждать свою мечту на скамейке во дворе. Припекающее солнце звало расслабиться, но что-то ему мешало это сделать. Он прислушивался к своим ощущениям: да, было неожиданно то, что Надя сама обняла и поцеловала его. Было здесь что-то неправильное. Он помнил их прогулку по парку. Еще тогда он чувствовал, что она не идет легко на сближение, как бы совершая про себя огромную душевную работу. Сейчас он начинал понимать, что отличало ее от пустой кукольной красоты: это было ее внутреннее содержание, которое делало Надю столь привлекательной и одновременно недоступной.
Он интуитивно делил девушек на «добрых» и «сложных». С «добрыми» можно было сдружиться за пару часов, но и интерес к ним пропадал спустя еще такое же время. Со сложными все было непросто, и попытки строить взаимоотношения чаще всего оканчивались неудачей из-за слишком серьезного отношения к жизни и больших душевных затрат. Он где-то чувствовал, что со «сложной» девушкой тоже можно быстро сойтись, только ему пока что с ними не везло в жизни.
Сейчас ему казалось, что он встретил такую «сложную» девушку, с которой они по каким-то неведомым параметрам идеально подходили друг к другу. Они, наверно, с первого взгляда почувствовали это, но все равно, нужно было убедиться, что это не ошибка. Для этого они так осторожно, как бы тестировали себя, целых три часа бродя по аллеям парка. И казалось да — он уже чуть не поцеловал ее на прощанье.
Но сегодняшняя встреча была, словно забегание вперед — так Надя могла бы броситься ему на шею спустя неделю, ну, может, пару встреч. Она как бы предвосхищала его желание. На самом деле, он ожидал от нее больших внутренних сомнений перед решительным сближением.
'Что-то я совсем занудой стал! Просто девушка экзамен сдала на пять!' — в конце концов, одернул он себя и решил прекратить самокопания. Но что-то, как будто разбередилось внутри и он уже не мог больше обрести того утреннего беспечно-счастливого состояния…
Надя выпорхнула из подъезда в бесподобном светло-зеленом платье, воплощая в себе красоту молодости и грации. Ее удлиненные светлые волосы развевались на легком ветерке. Костя только немного удивился, как она успела за десяток минут переодеться и прихорошиться, и уже сам сорвался со скамейки ей навстречу.
Они, весело перешучиваясь, будто знали друг друга всю жизнь, зашли в кафе перекусить чего-нибудь перед кино. Костя спросил Надю: не показалась ли ей странной машина, попавшаяся им по дороге? Девушка удивленно на него взглянула и, отрицательно покачав головой, переспросила:
— Какая машина?
— Ну тот красный Форд?! — Костя вдруг сам замер с удивлением — откуда он мог знать, что это был Форд, а не Мерседес или Фольксваген? Но девушка опять помотала головой, так и не поняв, о какой машине шла речь. Тогда он вспомнил, что вдали заметил новое здание, которого раньше тут не было. — А там, где мы шли, видела тот высотный дом? Когда его успели построить? И как? Он же почти весь из стекла и бетона!
— Ну и что? Он, по-моему, уже давно там стоит! — недоуменно возразила Надя.
— Странно, — пролепетал Костя. Может, и в самом деле, успели построить, он на этой улице уже год, наверно, не бывал. Если бы все его мысли не были заняты девушкой, то он непременно прошел посмотреть на это чудо градостроительства, но сейчас было явно не время для мальчишеского любопытства. Нужно было спешить на сеанс — там должны были показывать Максимку.
Все опять было прекрасно, пока они не подошли к кинотеатру. Там снова начали происходить странности. Сначала попались «неправильно» одетые подростки, в каких то тонких обтягивающих свитерах или трико с высоким воротом. Обычно половина мужчин одевалась по военному, а половина в обычные серые или черные гражданские брюки и рубашки с пиджаками, как и был одет Костя, а женщины, по летнему времени, носили платья, по моде приталенные и с расклешенной юбкой длиной чуть ниже колен.
Потом Косте стало вообще стыдно: какие-то две девицы были одеты просто безобразно — одна в черной юбке, только-только прикрывающей филейные части, а другая в странных синих штанах, которые выглядели почему-то еще более откровенней. Несмотря на явную толщину и добротность ткани, они так нескромно обтягивали все самые интимные места, хоть спереди, хоть сзади, что Костя почувствовал, как его уши стали пунцовыми. Странность брюкам придавала их потертость и грубые швы наружу, но подробно рассматривать это издевательство над мужским целомудрием было свыше всяких сил и приличий.
— Что за бесстыдство! — пробурчал, отвернувшись, Костя, презирая себя за ханжество. Помимо естественного мужского интереса, который сейчас все-таки был сосредоточен на Наде, его съедало элементарное любопытство: как можно ходить в такой юбке и не сверкать по дороге булками? А в таких узких и толстотканных брюках, казалось, и вообще передвигаться невозможно. Самое поразительное, что Надя, будучи женщиной, никак не среагировала на такой вызов приличиям и моде, как впрочем, и на Костино ворчание. Он даже специально ее спросил. — Как тебе это непотребство?
— Какое? — оглядывая себя, спросила Надя. Она явно приняла его слова на свой счет.
— Да эти две дамы — непонятно, как и одеты?
— Да, — немного рассеянно произнесла Надя. — Наверно холодно в такой короткой юбке вечером будет.
Костя не знал, как реагировать на такие слова. Казалось, что Надя каждый день видит эти наряды и не понимает, что вызвало Костино возмущение. Пришлось проглотить это недоумение и вести девушку в кино. Костя, в предвкушении интересного просмотра и чувствуя всеми фибрами души, как они сейчас проведут почти два часа, касаясь друг друга руками в полной темноте, усадил Надю и пристроился рядом. Неожиданно Надя сама положила свой локоток сверху на его руку и взяла его ладонь в свою, переплетя пальцы. Костино сердце растаяло, как мороженное на солнцепеке, и он уже не мог нормально соображать ни о странностях, творившихся вокруг, ни о том, что было на экране. А надо бы было…
Только к середине фильма до него стало доходить какое-то несоответствие в сюжете. Да и изображение со звуком было каким-то уж необычайно хорошим. Начался фильм, вроде бы, как и было
