никак не улыбалось.
Что же делать в такой ситуации? Если это десант, то вряд ли он велик — иначе его не пропустила бы противовоздушная оборона. Значит, надо пытаться уходить из эпицентра военных действий, пока сюда не нагрянули наши войска. Он шепнул Наде:
— Двигаемся к боковому выходу из парка вдоль кустов и, не выходя на дорожки!
Девушка только послушно кивнула, и они кинулись бежать, пригибаясь и держась за руки, чтобы не потеряться. То там, то тут был слышен сухой треск автоматического оружия и вскрики людей. По звукам складывалось впечатление, что местами завязывалась перестрелка. Костя в темноте начал замечать, что иногда по пути стали попадаться совсем уж несуразно гигантские стволы, уходящие куда-то в черноту ночного неба. Местами с них свисали какие-то плети растений.
Они были уже почти на выходе из парка, когда их путь к свободе преградила большая широченная аллея, подсвеченная редкими фонарями. Где-то впереди был слышен шум шоссе, полного машин, будто никаких военных действий и не было, но за спиной опять раздалась стрекочущая очередь. Костя встал на самом краю, спрятавшись в густых кустах и внимательно вслушиваясь — было похоже, что сейчас здесь никого не было. Он обернулся к Наде, взглянув в ее испуганные, несчастные глаза, и понял, что она полностью ему доверилась:
— Держись крепче за руку, и бежим через дорогу! Другого пути нет! — схватив ее ладошку, он побежал…
Они уже были на середине пути, когда совсем рядом раздались оглушительные выстрелы. Костя в панике крикнул:
— Ложись! — и дернул Надю вниз на обочину, пытаясь закрыть ее телом от выстрелов. К своему ужасу он ощущал, что она не ложится, а падает, как подстреленная птица…
Он, ничего не понимая, подхватил ее тело на руки и, сев, склонился над ее грудью, где двумя темными пятнами растекалась кровь. Он забыл, что является легкой мишенью, как и не слышал выстрелов с противоположной стороны.
— Надя! — он пытался дозваться до девушки. Она услышала и, открыв глаза, ласково и немного удивленно, взглянула на него. Ее губы что-то прошептали, и она снова смежила веки, теперь уже навсегда. Он в отчаянии воскликнул. — Нет! Надя, не уходи опять!
Он не знал, почему она уходит опять, и не хотел знать. Какое-то время он ничего не замечал вокруг и не ответил человеку в гимнастерке, который, подбежав, спросил:
— Ты как? — не дождавшись ответа, боец крикнул. — Нужно уходить, если хочешь жить! Это была засада. Ей уже не поможешь! А-а! Торчи тут, на обстреле, если хочешь!
Солдат побежал дальше, а Костя сидел, смотрел невидящим взглядом на прекрасное девичье тело, слегка дернувшееся последний раз в судороге и окончательно обвисшее на его руках. Он представлял, минуту за минутой сегодняшний день: 'Какой же он был идиот, что не пошел тогда на сближение с девушкой! Сейчас бы осталось хоть это воспоминание!' — ужаснувшись дикости своих мыслей, он разрыдался, покрывая поцелуями прекрасное лицо…
Рядом раздался шорох шин по гравию и урчание сильного двигателя. Костю окликнул знакомый голос:
— Konstantin, what are you doing here?
Костя облегченно почувствовал рядом присутствие настоящего друга, и, будучи больше не в состоянии удивляться, ответил:
— What the hell are you doing here, Sebastian? Where are you come from? — он не удивлялся тому, что свободно понимал, что этот улыбчивый американский латинос спросил, как и тому, откуда он взялся здесь, да и тому, что смог ответить приятелю тем же манером. Он просто продолжил на английском. — Разве не видишь?!
— Кто эта девушка?
— Надя! — с отчаянием ответил Костя. Себастьян подошел и осторожно пощупал пульс у нее на шее. По его помрачневшему лицу Костя понял, что не ошибается в своем страшном диагнозе.
— Берем ее в машину! — приказал чернявый американец, и подхватил тело под ноги. Вдвоем они осторожно уложили девушку на заднее сиденье. Себастьян указал жестом Косте на переднее сиденье, а сам прыгнул за руль своего Виллиса. — Надо быстрее отсюда сматываться!
Он развернул почти на месте джип и понесся по дороге. Костя с тупым ужасом смотрел, как Московский парк постепенно превращался в тропические джунгли. Но это не мешало военным действиям разворачиваться вокруг с устрашающей скоростью. По небу проносились лучи прожекторов ПВО, была слышна канонада артиллерийских выстрелов…
В конце концов, в небе появились те, кого так боялись и искали лучи ПВО: сопровождаемые тяжелым ровным гулом в темноте летели самолеты, иногда проглядывающие в лучах прожекторов. Вокруг раздались выстрелы зениток и появились трассирующие следы их выстрелов.
— Не успеваем! — кричал Себастьян, переключившись с дальнего света на подфарники, а Костя не понимал, куда они должны успевать, так же как и не понимал, каким образом Себастьян умудряется ехать с выключенными фарами почти в полной темноте.
Сбоку раздался натужный рев двигателей, и они увидели зарево колоссального взрыва от упавшего самолета. Но воздушная атака не прекращалась. Один самолет, заметив их машину, пошел на снижение и стал стрелять очередями по дороге. Себастьяну каким-то образом удавалось лавировать и избегать пуль. Латинос уже в ярости крикнул Косте:
— Бери автомат под сиденьем и отстреливайся!
Ничего не оставалось делать, как продолжать это сумасшествие. Костя вытащил из под своего сиденья самый настоящий Калашников и, сев на сиденье задом наперед, уперся в спинку, пытаясь выцеливать, делающий второй заход самый настоящий Мессершмит. Куда он стрелял, Костя просто не мог представить, так навыками стрельбы из автомата обладал только в пределах школы. Но новичкам и дуракам везет и самолет, вдруг вместо того чтобы расстрелять машину, клюнул носом и пошел резко вниз. На этом его везение оканчивалось — Костя понял, что это их конец. Все, что он запомнил, был стремительно приближающийся нос самолета и крик Себастьяна. Спустя мгновение все скрыл спасительный мрак забвения…
ГЛАВА 10. ЖЕНЯ
Женька с Федькой давились в автобусе. Хоть до часа пик еще было часа два, но, по зимнему времени, транспорт ходил нерегулярно. Так что, слиняв с физры, они намылились к Федькиному отцу на работу. Сын несколько дней давил на папашу, чтобы тот ознакомил молодежь с достижениями компьютерной техники. Отец работал в институте торговли и занимался какими-то вычислениями. Слава богу, институт не был секретным, как половина подобных заведений, и маленькая экскурсия подрастающего поколения ни у кого не вызывала ни раздражения, ни подозрений.
Федькин отец встретил приятелей на вахте и провел к себе в кабинет. Оказавшись в комнате, заставленной всякой аппаратурой, ребята восторженно поглядывали по сторонам, еле сдерживая свои шаловливые ручки, так и лезущие повертеть и понажимать все эти ручки и кнопки, в изобилии натыканные по всяким приборам.
— Пап, ты компьютер-то покажешь? — сразу стал приставать Федька.
— Ишь, какие вы шустрые! — рассмеялся уже немолодой, седеющий мужчина. — Вам какой показать? У нас половина первого этажа занято вычислительным центром. Но туда не пустят — там стерильность полная соблюдается.
— Да чего мы там забыли? — с деловым видом возразил Федька. — Ты, давай, колись на ПС!
— Сам колись, хоть напополам! — весело возразил сыну отец и спросил приятеля. — Ты-то, Жень, знаешь, что такое ПС?
— Не очень, — признался Женька, понурив голову.
